Ничья

Двор был с небольшим уклоном, и толкать вверх загруженную под завязку машину ребятам стоило немалых усилий. Зато на спуске можно было в неё запрыгивать. Ответственная роль отводилась водителю, который должен был вовремя поворачивать руль, чтобы после спуска машина плавно шла на подъём. Иначе, ввиду отсутствия тормозов, наша затея могла привести, мягко говоря, к нежелательным последствиям.

Весёлое катание с перерывами на ныряние в бассейн продолжалось весь день. На вопросы соседей, знает ли хозяин виллиса, что мы творим, Алик только пожимал плечами. С наступлением сумерек мы решили поставить машину на место и накрыть брезентом. Но тут кого-то из ребят прямо-таки осенило:

– А что если загнать её за ворота и…

– Вот здорово! – дружно оценили мы идею.

За воротами начинался крутой подъём, а за ним шла ровная дорога. Мы открыли ворота и, толкая пустую машину, вывели её задом через крутой подъём на ровную поверхность. После чего, чуть подтолкнув вперёд, запрыгнули в неё и уже на хорошей скорости покатились во двор. Таким манером мы раза три скатывались вниз, при этом вовремя поворачивали руль, чтобы машина постепенно сбавляла скорость и в итоге останавливалась. С каждым разом желающих прокатиться становилось больше. На четвёртый раз нас уже было человек десять. С такой нагрузкой машина покатилась ещё быстрее. А когда надо было повернуть налево, в тесноте произошла сутолока, и двое ребят, не удержавшись, навалились на водителя, в результате чего руль повернулся вправо. Раздались вопли:

– Куда?!.. Держи руль!.. Влево!..

Но было уже поздно. Виллис на хорошей скорости снёс небольшой деревянный забор и влетел в ствол высокого дерева.

– Уф!.. Ах!.. Ох!..

Несколько человек вывалилось из машины. Почти все получили травмы и ушибы. Больше всех пострадал водитель – расшиб себе лоб.

Что касается виллиса, то он теперь уже годился только на металлолом: согнутый бампер ушёл куда-то вниз, искорёженный капот оторвался, радиатор сложился, двигатель скособочился и шатался, кусок разорванной шины переднего колеса болтался.

После того как мы слегка очухались и с ужасом стали взирать на то, что натворили, кто-то из ребят хихикнул, словно в рот попала смешинка. Она стала быстро скакать от одного к другому, и на нас напал неудержимый хохот. Потирая ушибы, мы смеялись долго и заразительно, до колик в животе. Но уже скоро наступило жестокое отрезвление, и мы с тревогой стали осознавать произошедшее. Алик заплакал. Кто-то трусливо засеменил к своему подъезду. Слава богу, было темно, и только один взрослый оказался свидетелем катастрофы – пожилой мужчина с первого этажа.

– Вот к чему приводят ваши необузданные выходки! Отвечать будут родители! – вынес он суровый приговор, грозя нам пальцем.

Машину мы еле оттащили от дерева и с трудом подогнали на исходное место – колёса руля уже не слушались. Затем стали восстанавливать забор. Едва успели накрыть искорёженный виллис брезентом, как Алика позвали домой. Мы в испуге стали его уговаривать:

– Ты сегодня никому не говори. Слышишь? Завтра отец приедет, тогда и скажешь. Понял?

– Понял, – хныкал он, утирая слёзы.

Наш расчёт был на то, что когда отец Алика завтра обо всём узнает, наши родители, вероятнее всего, будут на работе. Это, конечно, не смягчит суровое наказание, но хотя бы отсрочит.

На следующее утро мы стояли возле изуродованной машины, покаянно опустив головы, а отец Алика поносил нас на чём свет стоит:

– Сукины дети!.. Вы что натворили?! Варвары! Уроды! – распалялся он. – Что мне теперь с ней делать? Я вас спрашиваю!

– Но ведь она ржавая до дыр… – тихо пробубнили мы.

– Мозги у вас ржавые! Идиоты!.. Кто мне заплатит за ущерб?

Тут Алик, у которого левое ухо было заметно краснее правого, неосторожно обронил:

– Ты же говорил, машина тебе даром досталась…

Мы переглянулись и хмыкнули.

– Охламон! – взбесился отец и дал сыну подзатыльник. Затем обратился к нам: – Я буду говорить не с вами, балбесами, а с вашими родителями.

Разбитый виллис стоял под брезентом недели две. Потом его автогеном разрезали на части и куда-то на грузовике увезли. Отец Алика, к счастью, так и не обратился к нашим родителям, но о том, что мы отчебучили, все в доме знали уже на второй день.

Иногда летним вечером приезжал на машине киномеханик с аппаратурой и крутил во дворе кино. Это событие происходило редко, внося оживление в привычную атмосферу дома. Жильцы высыпали во двор со своими стульями, устраивались рядами перед экраном и под шум трескучего проектора смотрели кино. А когда во время просмотра в ближайшем окне вдруг загорался свет, раздавались возмущённые голоса: «Просили же не включать!» В такие минуты что-то трогательно домашнее объединяло соседей, словно собралась на праздник большая семья из нескольких поколений.