Ничья

Была ещё одна знаменитая игра – в ремни. На асфальте чертился большой круг, в котором по радиусу клали кожаные ремни от штанов. Играли две команды от трёх до пяти человек в каждой. Столько же клали ремней. Согласно жребию одна команда оставалась внутри круга без права покинуть его, а вторая – вне круга без права вхождения в него. Первая охраняла ремни от второй, которая пыталась завладеть ими. Перед игроками внутри круга стояла сложная задача: одной ногой, не покидая его пределов, ухитриться другой достать ногу противника, когда тот пытается вытянуть ремень, или схватить его и затащить внутрь круга. Если это кому-то удавалось, команды менялись местами. Если же противнику везло больше и у него получалось завладеть ремнём, он начинал им выбивать другие ремни и хлестать по ногам тех, кто находился внутри круга и пытался этого не допустить. Правила позволяли бить только по ногам и не разрешали игрокам внутри круга трогать ремни или наступать на них. Нередко они оказывались в тяжелом положении, особенно если противнику удавалось выбить все ремни. Тогда начиналось избиение их ремнями, пока не удавалось схватить кого-то из стана противника и затащить внутрь круга. Домой после этого мы являлись с синяками на ногах, и не всегда получалось скрыть их от матерей. Они категорически запрещали нам играть в эту «дурацкую и жестокую» игру. Но отказаться от неё означало потерять у ребят уважение к себе, что для настоящего пацана было хуже смерти.

И всё же самое большое место в нашей дворовой жизни занимал футбол, несмотря на часто устраиваемые жильцами скандалы из-за разбитых стёкол. Мы не уставали играть в футбол и нырять в бассейн, чередуя эти занятия целый день.

Я в детстве вообще не знал, что такое усталость. У меня на этот счёт сложилось твёрдое убеждение, что люди устают только на работе. Хотя до конца постичь, почему это происходит, я не мог. Мне казалось, что взрослые, говоря об усталости, подчёркивают свою значимость, и я даже верил, что человек работает много, потому что он в своей области незаменим.

В пору созревания фруктов у нас появлялось ещё одно любимое занятие – несанкционированный сбор плодов (преимущественно ещё зелёных) в близлежащих фруктовых садах. Я уже упоминал о том, что летом мы выбегали во двор в трусах и майках. Разумеется, можно было ходить в одних трусах, без майки, и это в жару даже комфортнее, тем более что во дворе майка сразу снималась и до поры вешалась на ветку дерева, либо бросалась в кусты. Но она не была лишней. Майка, заправленная в трусы, превращалась в ёмкий карман, куда можно было спрятать массу вещей. В частности, рогатку, перочинный нож, велосипедный ключ, небольшую трубку, из которой можно было стрелять шариками хлебного мякиша, наконец, что-то съедобное, да мало ли что. А когда мы осуществляли набеги на соседние сады, майка приобретала первостепенное значение. Действительно, куда ж ещё прятать ворованные из чужого сада плоды, если не за пазуху. Летом набеги на сады производились нами довольно часто, но требовали предельной осторожности – у каждого сторожа имелась увесистая палка. Сторожа хоть и были, как правило, люди пожилые, им, естественно, не угнаться за девятилетним мальчишкой, но палками своими они владели виртуозно. Иной раз незадачливому воришке приходилось долго сидеть на дереве и выслушивать ругань сторожа, который, размахивая палкой, пытался достать его, а то и грозился привести за руку домой и оштрафовать родителей. Последняя угроза производила должное воздействие и порой даже доводила мальчугана до слёз. Но стоило сторожу чуть отвлечься (для этого у нас были заранее отработанные приёмы), как воришка спрыгивал с дерева и был таков. Помню случай, как однажды сторожу удалось-таки поймать одного из налётчиков, прихватившего солидный куш.

Произошло это в парке, расположенном напротив нашего дома. Он был огорожен решётчатым деревянным забором, а внутрь пропускали только по билетам, которые продавались в кассе у центрального входа. В парке имелась летняя эстрада с деревянным амфитеатром, были также рестораны, кафе и танцплощадка, где по вечерам играл оркестр. Словом, это было место культурного отдыха горожан. Мы с друзьями тоже иногда проникали туда, но, разумеется, не по билетам и отнюдь не для праздных развлечений. Мы лезли через забор исключительно за абрикосами, алычой и миндалём. Они росли здесь задолго до того, как на этой территории был создан парк. Домик сторожа находился недалеко от атакуемых нами фруктовых деревьев и хорошо был виден сквозь решетчатый забор тому из нас, кто стоял на стрёме. Так что в минуту опасности нас всегда вовремя выручал тревожный клич «Атанда!»