Ничья вина (СИ)

В это утро она даже не ожидала, что что-то произойдет. Так, надела спортивный костюм, порадовавшись законному выходному, и вышла на улицу, прогуляться и в магазин. На сидящего у подъезда мужчину она даже внимания не обратила, вернее не обратила бы, если б твердая ладонь не подхватила ее под локоть, а он вдруг не оказался слишком, неприлично, близко.

— Привет, милая! — светлые пряди закрывали пол-лица. — Я жутко соскучился, поехали?

Марина всерьез собиралась закричать в тот момент, но увидела его глаза и сглотнула.

Предгрозовое небо и светлая сталь, неуловимая боль и легкая насмешка.

— Боже, ты меня напугал, — протянула она, улыбаясь, только голос чуть дрожал и срывался.

Алек улыбнулся в ответ и повел ее к припаркованной на углу белой машине. Усадил на переднее сидение, пристегнул, шепнув: «Извини». Сел за руль и сорвался с места. Марина молчала, искоса изучая его профиль, минут с десять, наверное. Не могла определиться ни с словами, ни с вопросами.

— Почему? — спросила она пятью светофорами спустя.

Алек улыбнулся, не отводя взгляд от дороги.

— Люди. Короткая же у вас память.

— Я не…

— Мне нельзя говорить с тобой, я же говорил.

Марина замолчала, собираясь с мыслями.

— Куда мы едем?

— В одно красивое место, — он снова улыбнулся. — Мне вид нравится, по крайней мере.

— К тебе домой?

Улыбка стала шире. Алек, наконец, повернулся к ней на мгновение, смерил изучающим взглядом и кивнул.

— Ничего не понимаю, — вздохнула она и уставилась в окно.

Мимо проносились магазины, дома, деловые центры, небоскребы. Алек гнал, явно нарушая, но ничуть об этом не волновался. Наслаждался скорее.

— Любишь скорость?

— Люблю. Говорят, ты меня искала.

А еще он любил перескакивать с темы на тему. Марина возмущенно фыркнула, потом переосмыслила фразу и повернулась к нему.

— Откуда ты?..

— Кирилл доложился, — он поймал ее недоумевающий взгляд и поморщился. — Неважно. Я сказал, что с тобой спал. Это предпочтительнее, чем увидеть тебя у СБшников.

— Алек…

Она пыталась подобрать слова, но не получалось, совсем не получалось. Он перескакивал с мысли на мысли и самым сложным — было угадать пропущенные части. Кирилл — начальник или друг? Или кто? СБ?

Алек предупреждал, что ему нельзя с ней говорить. Запрещено?

Запреты и СБ в одном уравнении складывались в два варианта — коммерческая тайна или гостайна. Он говорил, что военный, значит…

— Государственная тайна? — голос слегка дрожал, она сама себя за это презирала.

Алек кивнул.

— Ты…

— Помоги мне, — вдруг хрипло попросил он. — Пожалуйста, Марина.

И она не смогла отказать.

Он жил под самой крышей. Роскошные апартаменты на семьдесят втором этаже, панорамные окна — город как на ладони. Черный металл, темное дерево, белый с черными прожилками пол. И красный диван, широкий и глубокий — как пятно крови посреди этого монохрома. Марина вздохнула, глядя на пейзаж за окном, потом еще раз обвела взглядом квартиру, отмечая небрежно брошенные в угол вещи и выглядывающую из-за низкого столика кошку.

— Вообще, я бы сказала, что такие цвета отрицательно влияют на психику.

Алек засмеялся, открыл холодильник и достал две бутылки воды.

— Спасибо, доктор. Переделать в нежно розовый или нежно голубой?

— Салатовый. Благотворно сказывается на настроении, знаешь ли.

— Я еще солнышко на стене нарисую, — он улыбнулся и растянулся прямо на полу, подсовывая под голову снятую куртку.

Тонкая футболка подчеркивала мышцы. Он больше не казался ей хрупким, скорее наоборот. Забавно…

— Ты специально так одеваешься?

— Конечно.

Уточнять, переспрашивать не стал, сразу понял, о чем она.

— Зачем?

Он засмеялся.

— Ты точно помнишь, кто я? Чем безобиднее выгляжу, тем лучше, знаешь ли. Тем более, что ростом я и так, и так не вышел.

— Ты выше меня.

— Марина, ты остальных модов давно видела?

Она подняла руки сдаваясь, тем более что он был прав. Другие — ну, те кого она помнила — были выше, массивнее. А Алек выглядел по сравнению с ними почти, как человек. Рядовой спортсмен любитель рядом с профессиональными бодибилдерами, если продолжать аналогию. Нет, на самом деле, разница была не настолько серьезной, но ощущалась, вполне ощущалась.

— А почему, кстати? Ну, такая разница?

Алек ухмыльнулся, как-то неприятно и двусмысленно.

— Качество исходного материала, так сказать, — он вдруг повернулся на бок и серьезно посмотрел на нее. — Ты еще можешь уйти, девочка. Они будут задавать странные вопросы, но… сейчас ты правда ничего не знаешь.

— А потом не смогу?

— Нет.

Слово прозвучало как приговор. Марина медленно опустилась на диван, задумчиво глядя в пустоту и думая, думая, думая о том, что не может уйти. Не имеет права, к сожалению или к счастью. Потому что она хотела ему помочь, потому что, если она была ребенком войны — он был ее жертвой. Потому что никто не должен так отчаянно плакать и нести в себе столько боли. Он предлагал ей спасение.

Но она не могла, не имела права воспользоваться этим шансом.

— Ну, значит не смогу, — она деланно-равнодушно пожала плечами.

— Глупая девочка, — вздохнул он. — Смелая. Ты возненавидишь меня.

— Почему?

— Я — возненавидел. — он снова лежал на спине с закрытыми глазами.