Читаем Нигде посередине полностью

Под опалой я ходил, однако, недолго, и через какое-то время мне разрешили вернуться к истинно мужским занятиям. В пару с Борей, правда, уже не ставили, но зато с Саней Жуковым мы всласть и порубили и попилили. Нам выдали делянку в лесу и поручили валить деревья, обчищать их от веток, пилить и штабелевать. Кажется, это был какой-то хозподряд с колхозом, но, на самом деле, мне сейчас кажется, Галина Анатольевна специально придумывала для нас эти занятия, чтобы мальчикам было куда пар выпустить. Не всё ж ботанику изучать. Вообще, для меня до сих пор остаётся загадкой как она нам доверяла валить большие деревья, и очень много чего ещё доверяла, что могло бы кончиться очень плохо. Наверное, она хорошо понимала, что если всю эту энергию не направить в мирное русло, то будет только хуже, а так и мальчишки умотанные, и от колхоза спасибо. И ещё она, наверное, понимала, что по-другому ответственности за свои поступки не научишь, и держать за руку всё время невозможно, и она эту руку отпускала, и давала нам возможность сделать свои первые в жизни взрослые и опасные глупости.

А топоров с тех пор всегда хватало на всех. Я думаю, Галина Анатольевна об этом позаботилась.

Первое лирическое отступление

А ещё, сидя сейчас и перебирая какие-то отрывочные эпизоды, застрявшие в памяти, я опять, в который раз уже, поражаюсь тому какой же я дико, фантастически, просто невероятно везучий человек. Таких везунчиков как я надо просто поискать. Я целых три раза за свою жизнь вытянул счастливый лотерейный билет: биокласс, Настя и грин-карта. Эти три события в сумме сформировали мою жизнь, определили и направили её, и невозможно даже представить, что бы было, если бы одного из них не случилось. О последних двух я расскажу как-нибудь потом, а вот о биоклассе я много сейчас думаю, и, вспоминая вступительные собеседования, сам ужасаюсь тому, на каком же тонюсеньком волоске всё тогда висело. Сколько было кандидатов, и какие мизерные были шансы! Скажи не то слово, запнись, сморгни – и всё, и не было бы никакого биокласса, и вся жизнь бы покатилась по совершенно другой траектории, в тартарары и тьму кромешную. Не знаю, какие ангелы тогда витали над моей головой, и направляли, и подсказывали нужные слова. А тогда, главное, даже близко в мысли не приходило, совершенно не было ощущения какой-то особенной ответственности, судьбоносности этого момента. Казалось – подумаешь, какая-то биошкола, возьмут – хорошо, а не возьмут – не больно-то и хотелось. И понятия не имел о том, что вся моя судьба решается в этот момент.

А отсюда вытекает ещё одна мысль, точнее, даже не мысль, а ощущение. По какому же лезвию мы, сами того не понимая, ходим каждый день, и насколько же тонка эта плёночка видимого, кажущегося таким стабильным и навсегда, счастья. Один неверный шаг, одно слово, иголочкой прикоснись – и всё, и нет его. А мы всё живём день за днём и даже не подозреваем о том, какая бездна-то на самом деле под ногами.

Не знаю, с чего это я вдруг всё это сказал. Так, должно быть, музыкой навеяло.

P.S. А ещё я однажды, ещё ребёнком, выиграл в спортлото целый рубль и всего на две цифры промахнулся мимо «Волги», и помню, как мы с мамой ходили в сберкассу этот рубль получать. Это, наверное, было первым признаком приближающейся череды везений.

Альпинизм

Эх, это вот сейчас я домосед и лежебока, а ведь было времечко, ох было, когда и я, и я был… ну, не морским волком, конечно, море сроду не любил, а этим, как его… горным барсом! И лазал по горам, и даже покорил одну вершину, сейчас уже не помню, как она называлась, и стоял на вершине, счастлив и нем, в каске и с ледорубом, как настоящий герой, и был причём едва ли не самым юным её покорителем. И даже получил за это значок «Альпинист СССР», который, наверное, где-то на Набережной до сих пор хранится рядом с таким же маминым. И ходил в связках, и сполна попробовал всей этой романтики в плане «кошки-крючья-ледники», и до сих пор горы люблю пуще любого другого пейзажа. Так вот, не нарисовать ли наконец себя с геройской стороны? А то что-то я всё о философии да о прозе жизни. Так ведь можно и неправильное представление о себе составить.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги