Никакой власти. Теория и практика анархизма

Возможно, сама стойкость, проявленная анархистами, и объясняет небывалый интерес к анархизму в современном мире. Регулярные волны народного внепартийного горизонтального активизма, накатывающие с конца 1990-х годов, способствовали тому, что анархизм сегодня привлекает к себе более пристальное внимание, чем когда-либо. Существует масса оценок восприимчивости к анархизму левых радикалов и революционных движений, анархистского влияния на ценности, установки, практики и творческую эстетику современных активистов, и эти оценки множатся. Хорошо заметны анархистские ресурсы в интернете, быстро расширяются библиотеки профильной научной литературы. Анархисты продолжают спорить об идеологических основаниях новейших социальных движений, однако мало кто сомневается в том, что в низовом активизме произошли изменения, особенно после падения Берлинской стены и развала советского блока. Заметные движения левых — от «Антифа» до восстания сапатистов — регулярно обсуждаются в их взаимосвязи с анархизмом. В 1968 году, вопреки позиции ортодоксального марксизма, Даниэль Кон-Бендит высказал предположение, что анархизм заслуживает признания как важное течение в левой политике. Но даже при такой поддержке анархизм в основном оставался в тени. В 1970-х годах Кэрол Эрлих прокомментировала такое положение, указав на то, что пресса пишет об анархизме «либо негативно, либо вообще никак». Поэтому неудивительно, что в основу доклада под названием «Кровь цветка» (Blood of the Flower), сделанного в 1971 году Кэти Левин и Мэриан Лейтон для анархо-феминистской ассоциации «Черная роза», легли раскопки архивных материалов. Защищая «наивное» решение «Черной розы» отвергнуть основные элементы левого мейнстрима — патриархального, организованного, авангардистского движения, — Левин и Лейтон призвали аудиторию открыть для себя «иную цельную радикальную традицию, которая идет вразрез с марксистско-ленинской теорией и практикой на протяжении всей истории современного радикализма». Эта традиция простиралась «от Бакунина до Кропоткина, от Софьи Перовской до Эммы Гольдман, от Эррико Малатесты до Мюррея Букчина». Она была «не так известна среди большинства радикалов, поскольку более организованные государственные и марксистско-ленинские структуры постоянно искажали ее и неверно интерпретировали»347. Как тогда, так и сейчас об анархизме по-прежнему пишут в негативном ключе, однако спустя 50 лет радикалы, по крайней мере, могут познакомиться с традициями, которые Левин и Лейтон помогли открыть заново.

В современных условиях звезду анархизма на новые высоты вознес лидер Рабочей партии Курдистана Абдулла Оджалан. На основе его адаптации коммунализма Мюррея Букчина возник конституционный проект, инициированный курдскими силами в северных районах Сирии. В 2014 году в кантонах Рожавы — Африне, Кобани и Джазире — была принята временная конституция, а в 2016 году последовало провозглашение Демократической Федерации Северной Сирии (Рожавы). Решение было принято 200 делегатами от кантонов Рожавы и согласовано с представителями арабов, ассирийцев, сирийцев, армян, туркменов и чеченцев, проживающих в соседних районах Эт-Телль-эль-Абьяд, Шаддади, Алеппо и Шахба. Эти события вдохнули жизнь в концепцию социальной экологии Букчина, оживив «революционные» знания действием, как выразился сам Оджалан348. Для курдского движения Оджалан — культовая фигура, и, будучи приверженцем идей Букчина и других мыслителей, он успешно развернул масштабный анархический эксперимент, продемонстрировав, что зона влияния анархизма не ограничивается теми, кто называет себя его сторонниками. Конечно, обстановка в революционной Рожаве далека от спокойной, и доминирующие военные державы откровенно игнорируют мирный «Проект демократической Сирии»349, предложенный TEV-DEM (коалицией, управляющей регионом Демократическая Федерация Северной Сирии), и все же этот значимый мультикультурный низовой самоуправляемый конфедеративный проект реально работает на местах и даже распространяется на более широкую территорию. Это ли не анархия в действии? Слова Оджалана о том, что «альтернативная свободная жизнь — это не новые формы производства или устойчивые общества, а такая жизнь, которую общины сами строят для себя в ежедневном формате», безусловно, перекликаются с анархистским мышлением. И анархическая реальность, построенная по этому принципу, может существовать в любом другом месте.

О чем свидетельствует непотопляемость анархизма с точки зрения перспектив анархии? В заключительном разделе я рассмотрю этот вопрос, описав фундаментальную дилемму анархизма, а также стратегии поиска ее решения.

Дилемма