Нихон сёки. Анналы Японии

Вдруг он выходит к красивой дороге. Пошел он по этой дороге дальше, и вывела она его ко дворцу бога моря. Морской бог сам вышел к нему навстречу и ввел во дворец. Кожу морского котика в восемь слоев постлал и усадил, сто столиков с угощениями приготовил, долг гостеприимного хозяина до конца исполнил. Вот так сидели они вдосталь, а потом хозяин говорит: «Скажи, Небесный внук, почему удостоил ты меня своим посещением?»

В одном [толковании] сказано: [бог моря] говорит: «Пришла ко мне дочь и сказала: „говорят, что небесный внук изволит печалиться на морском берегу, но я никак не разберу, ложь это или правда“. Так что, правда это?»

Рассказал Пико-поподэми-но микото подробно, как все было. И остановился в этом дворце. А морской бог отдал ему в жены свою дочь, Тоё-тама-пимэ. Жили они в согласии и любви, и так три года прошло.

Надумал он возвращаться, и морской бог призвал Тапи-мэ, поискал у нее во рту и нашел там крючок. И поднес его Пико-поподэми-но микото. И такое ему повеление высказал: «Будешь отдавать этот крючок старшему брату, непременно скажи — „большой крючок, падающий крючок, нищий крючок, глупый крючок“, — так надо сказать. А как договоришь, заведи руку с крючком назад и брось», — так его наставил.

А потом собрал всех морских чудищ вани и сказал им: «Ныне внук Небесных богов намерен вернуться домой. За сколько дней вы сможете его доставить?» И чудища все вместе, в зависимости от длины тела, число дней определили.

Был среди них вани длиной в один пиро. И сказал он от себя: «Я могу доставить за один день», — так сказал. Отрядил тогда [морской бог] этого вани в один пиро длиной. А также поднес два вида сокровищ — Жемчужину Прилива и Жемчужину Отлива и научил правилам, как их использовать. И еще так наставил: «Если старший брат разобьет себе поле на высоком месте, ты в низинке сделай. А если старший брат в низинке сделает, ты на высоком месте делай», — так сказал. Вот такую помощь он оказал с истинной искренностью души.

Вот, возвратился Пико-поподэми-но микото и в точности стал следовать во всем повелениям бога.

Из-за этого По-но сусэри-но микото становился беднее день ото дня и, горюя, сказал так: «Я уже нищий». И покорился младшему брату.

Однажды достал младший брат Жемчужину Прилива, и старший стал тонуть и мучиться, воздевая руки. Достал тогда младший Жемчужину Отлива, и все успокоилось, и стало как раньше.

А еще до этого Тоё-тама-пимэ Небесному внуку рекла, сказав: «Я уже понесла. Но разве могу я рождать дитя Небесного внука в море? Поэтому ко времени родов я приду к твоему жилищу. Хотела бы я, чтобы ты выстроил для меня дом и ждал».

Вот, вернулся Пико-поподэми-но микото на родину и выстроил дом для родов, покрыв крышу перьями баклана.

Еще не успел он сомкнуть скаты крыши, как, осветив светом море, приплыла на огромной черепахе Тоё-тама-пимэ, взяв с собою в спутницы младшую сестру, Тама-ёри-пимэ. Уже исполнились месяцы ее беременности, и близился срок родов. Потому вошла она в дом, не дожидаясь, пока скаты крыши сомкнутся. И сказала она спокойно Небесному внуку: «Пришло мне время родить. Прошу тебя, не гляди на меня», — так сказала. Подивился в душе Небесный внук ее словам и тихонечко подсмотрел [и увидел, что она] превратилась в огромное чудище вани в восемь пиро длиной. Узнала она, что Небесный внук подглядывал, застыдилась и разгневалась.

Когда дитя уже родилось, [Небесный внук] вошел к ней и, вопрошая, рек: «Какое имя надлежит дать ребенку?» Она же в ответ рекла: «Надлежит назвать его Пико-нагиса-такэ-укая-пуки-апэзу-но микото», — так рекла. Договорила эти слова, поплыла по морю и скрылась. И тогда Пико-поподэми-но микото такую песню сложил:

Что бы ни случилось в жизни моей,
Мне никогда не забыть мою милую,
С которой вместе мы спали
На острове, куда садятся чайки,
В дальней дали моря! —

так рек.

Еще [в одном толковании] сказано: Пико-поподэми-но микото взял для ребенка женщин — мать-кормилицу, мать-поилицу, мать, жующую для него рис, и мать, младенца купавшую. И все сопровождавшие его роды собрались и все вместе дитя растили. И тогда на время брали и других женщин, чтобы вскармливать младенца молоком. Отсюда пошел обычай брать для ребенка кормилицу.

Впоследствии Тоё-тама-пимэ, прослышав, что ребенок хорош обликом, очень сокрушалась в сердце своем и хотела вернуться, чтобы его самой растить, но это было бы вразрез с ее рассуждением. И тогда она послала свою младшую сестру, Тама-ёри-пимэ, и та пришла [на землю] и растила дитя. И однажды Тоё-тама-пимэ сложила ответную песню и поручила младшей сестре, Тама-ёри-пимэ, передать [царственному внуку]:

Хоть и говорят люди,
Что прекрасно сиянье
Красной жемчужины,
Но еще благородней
Облик моего государя! —

так рекла. Эти песни, которыми они обменялись, именуются агэута[323].