Никогда, никогда

В 11 часов утра в среду, 8 октября, мы с Чарли оба потеряли память, похоже, третий раз подряд. Вот что мы узнали за последние сорок восемь часов:

Раньше наши отцы работали вместе.

Отец Чарли сидит в тюрьме.

Я пишу так быстро, как только могу, пытаясь решить, какие из сведений мне необходимо записать прежде всего – какие из них наиболее важны, потому что у меня почти не осталось времени.

Мы посетили гадалку на Сент-Филип-стрит. Возможно, стоило бы посетить ее снова.

Чарли упомянула одну девушку из школы – она называла ее Креветкой. Она сказала, что хочет с ней поговорить.

В чулане для одежды в спальне Чарли есть люк, ведущий на чердак. Она проводит там много времени.

Мне кажется, я зря теряю время. Кажется, что не добавляю ничего важного к этому чертову перечню того, что нам надо знать. Если все это правда, и мы вот-вот снова потеряем память, у меня не будет времени отправить это письмо, не говоря уже о том, чтобы снять с него копии. Будем надеяться, что если я буду держать его в руках, то мне хватит ума прочесть его, а не просто отбросить в сторону.

Я кусаю кончик ручки, пытаясь сосредоточиться на мысли о том, что записать еще.

Мы выросли вместе, но теперь наши семьи ненавидят друг друга. Они не хотят, чтобы мы были вместе.

Сайлас спал со школьным психологом-консультантом, а Чарли с Брайаном Финли. Но мы порвали с ними обоими.

Лэндон хороший брат, наверное, ты сможешь положиться на него, если тебе это будет необходимо.

Я продолжаю писать. Я пишу о наших татуировках. О закусочной «Электрическая дробилка», об Эзре и обо всем, что я могу вспомнить за последние сорок восемь часов.

Я смотрю на часы. 10.59.

Чарли не знает об этом письме. Если все в этом письме соответствует действительности и все это в самом деле происходит с нами, начиная с субботы, значит, она вот-вот забудет все, что узнала за последние сорок восемь часов. А я понятия не имею, как ее отыскать. Как ее предупредить.

Я снова начинаю водить ручкой по бумаге и записываю последнее, что знаю.

Вчера вечером Чарли села в такси на Бурбон-стрит, и с тех пор никто ее не видел. Она не знает об этом письме. Найди ее. Это первое, что ты должен сделать. Пожалуйста.

Часть II

15

Сайлас

Он начинается медленно, этот дождь.

Одна капля тут, одна капля там. Сначала на ветровом стекле передо мной, затем на окнах вокруг меня. Стук этих капель начинает звучать как тысячи пальцев, нестройно барабанящих по крыше моей машины. Тук-тук-тук-тук. Теперь этот звук окружает меня со всех сторон. У меня такое чувство, будто он звучит внутри меня и пытается вырваться наружу. Дождь струйками начинает стекать по ветровому стеклу, образуя длинные полосы, напоминающие слезы. Они скатываются в самый низ стекла и исчезают из виду. Я пытаюсь включить дворники, но двигатель моей машины заглушен.

Почему двигатель моей машины не работает?

Я стираю конденсат с моего запотевшего окна ладонью, чтобы посмотреть наружу, но стена дождя так плотна, что я ничего не могу различить.

Где я?

Я поворачиваюсь и смотрю на заднее сиденье, но там никого нет.

Никого и ничего. Я снова поворачиваюсь лицом вперед.

Думай, думай, думай.

Куда я направлялся? Должно быть, я заснул.

Я не знаю, где нахожусь.

Я не знаю где я нахожусь. Я… я… я…

Кто я?

Мне кажется таким естественным думать, используя слово «я». Но все мои мысли пусты, лишены смысла, потому что слово «я» ни к кому не относится. Ни к имени, ни к лицу. Я… я… ничто.

Мое внимание переключается на звук двигателя, и я вижу рядом на дороге другую машину, которая замедляет ход. Когда она проезжает мимо, от ее колес на мое ветровое стекло плещет вода. Я различаю задние габаритные огни, когда машина замедляет ход еще больше и останавливается передо мной.

Фонари заднего хода.