Никогда. Ведьмино ущелье. Остров костей

– Похоже на страшилки, которые рассказывали в Салеме, – усомнился Дин.

– Нам ли с тобой не знать, что доля правды в них была. Ведьмовство само по себе, может, и не преследует злые цели, но некоторые люди используют знания, чтобы получить власть, и могут обращать свою силу во вред другим.

– У многих ведьм душа и правда черная, – согласился Дин. – А то, что происходит в Сидар-Уэллсе, явно дело рук кого-то с черной душой. Есть что-то, из-за чего она могла наложить проклятие на город?

– Пока только то, о чем я рассказал.

– Тогда нам надо искать другие упоминания об этой Элизабет. – Дин вернулся к своей книге.

– Элизабет Клэр Марбро, – напомнил Сэм. – Да, давайте искать дальше.

Перелистав как можно быстрее остальные книги, стараясь не терять драгоценное время, они сумели восстановить историю Элизабет Клэр Марбро, описанную со слов работников ранчо и членов семьи, которых в течение двенадцати лет расспрашивал школьный учитель Невилл Штайн. Эти воспоминания были записаны спустя много лет после случившихся событий, порой о них рассказывали люди, которые сами не были им свидетелями. Переданные из уст в уста истории всегда обрастают подробностями, и рассказы об Элизабет не стали исключением.

Некоторые больше напоминали откровенные выдумки. Например, что Элизабет носилась над пастбищами на горящей метле. Или что она заклинанием убила шамана апачей Джеронимо, хотя Сэм помнил, что согласно историческим свидетельствам, тот умер от воспаления легких в Оклахоме, а не от того, что за обеденным столом у него лопнула голова. Упоминались многочисленные любовники Элизабет – котолаки, ублажавшие ее в своем человечьем обличье. Ну ладно, в это Дин еще мог поверить, он разное слышал про сексуальные предпочтения ведьм.

Но, даже если не принимать в расчет всякие байки, картина прояснилась. Элизабет была матерью Дженса Марбро, первого хозяина ранчо. Она жила в Нью-Йорке или в Новой Англии, а потом разразился какой-то скандал, который заставил ее покинуть насиженные места. Дженс согласился принять ее у себя на ранчо, но с большой неохотой.

В те дни владеть и управлять ранчо в Аризоне было делом непростым. Земли постоянно подвергались набегам индейцев. Законы тогда были неписаны, и Дженсу приходилось самому разбираться с воровством, угоном скота и тому подобными неприятностями. Солдаты, воевавшие с индейцами, наносили не меньший урон, чем индейцы, снося изгороди и вытаптывая пастбища.

Большой каньон тогда еще не был объявлен национальным заповедником, и людей в этих краях было мало. Дженс был хорошим соседом и лидером маленького сообщества. Все изменилось, когда в усадьбе появилась его сварливая, злобная и мстительная мать. Ее приезд вызвал всеобщее недовольство и стоил Дженсу многолетних отношений с друзьями. В конце концов, и этой истории нашлось много свидетелей, она наслала медленную смерть на работника фермы за то, что тот недостаточно низко поклонился ей, встретив однажды утром на пути от дома к конюшне. Здоровый и крепкий парень за неделю стал выглядеть так, будто его много месяцев подтачивала какая-то болезнь. Ровно через неделю после той злополучной встречи его не стало.

Этот случай переполнил чашу терпения Дженса. Выгнать из дома собственную мать у него не поднялась рука, но он решил отселить ее подальше. Он построил для нее домик в уединенном ущелье на окраине усадьбы и попытался убедить, что делает это для ее же собственного спокойствия, чтобы она могла отдохнуть вдали от людей.

Она воспротивилась его плану с первого же упоминания, и это только ухудшило ее отношение к местным жителям. После нескольких новых ссор ей запретили появляться в поселении, которое со временем превратилось в город Сидар-Уэллс. Вскоре ее новый дом был достроен, и Дженс перевез туда все ее пожитки.

Последовала ужасная ссора. Видимо, Элизабет не была готова обратить свои силы во вред ближайшим родственникам, но свидетели сходились в том, что только это удерживало ее от расправы. Рассказывали, что она была разгневана как никогда.

Дженс не оставил ей выбора, и ей пришлось согласиться и переехать в маленький домик на окраине усадьбы. Там она обдумывала месть жителям ранчо и растущего неподалеку городка.

– Вот, нашлось и упоминание, в чем должна была заключаться месть, – сказал Сэм. Он примостился на углу полуистлевшей, облепленной грязью парты. – Очень похоже на то, что сейчас творится.

– Не тяни, Сэм, – поторопил его Дин. – Скоро стемнеет.

– Тут говорится, что жена одного из помощников на ранчо сочувствовала ей и навещала ее в хижине. Элизабет рассказывала этой женщине, что она наложила проклятие, которое будет оживлять всех, кто умер на территории усадьбы не своей смертью, людей и животных.

– Действительно, похоже, – согласился Дин. – А там не говорится, чего эта полоумная старуха хотела от своих оживших мертвецов?