Николай Ежов и советские спецслужбы

3. Назначение его обвинителем рассматривал как акт огромного доверия ЦК и шёл на это от души. Считал, что после процесса, на котором он выступит в качестве обвинителя, доверие ЦК к нему укрепится, несмотря на арест бывшей жены.

4. Просит предоставить ему любую форму (по указанию ЦК) реабилитации. В частности, от себя вносит предложение разрешить ему лично расстрелять всех приговорённых к расстрелу по процессу, в том числе и свою бывшую жену. Опубликовать это в печати.

Несмотря на то, что я ему указал на абсурдность его предложения, он всё же настойчиво просил сообщить об этом в ЦК…»

Месяц спустя Пятаков был исключен из партии и арестован[151].

Да, хороши старые большевики! Чтобы уцелеть, готовы даже любимого когда-то человека своими руками расстрелять! Страх смерти моментально превращал их в нелюдь. Работа Ежова по организации открытых политических процессов и проведении кампании террора сильно облегчалась ещё и тем, что приходилось иметь дело, в сущности, с морально сломленными людьми, физическая ликвидация которых была чисто технической проблемой. Пятаков и Радек, Каменев и Зиновьев, Бухарин и Рыков, равно как сотни и тысячи других оппозиционеров сломались не на процессах или после ареста в 1936–1938 годах, а ещё тогда, когда публично покаялись в конце 20-х – начале 30-х и заявили о верности генеральной линии партии и лично её вождю товарищу Сталину. С тех пор у них была одна задача: уцелеть, но генсек вовсе не собирался оставлять троцкистов и бухаринцев живых. Непроизнесённую обвинительную речь Пятаков обратил в статью, появившуюся в «Правде» в дни процесса. Там он пытался изобразить искренний восторг: «Хорошо, что органы НКВД разоблачили эту банду. Хорошо, что её можно уничтожить – честь и слава работникам НКВД!» Но у самого Юрия Леонидовича в жизни ничего хорошего больше не было. 11 сентября 1936 года он был арестован, в январе 37-го осуждён на процессе «параллельного антисоветского троцкистского центра» и расстрелян.

Хотя надо сказать, что статья Пятакова, равно как и статьи других кающихся по второму разу троцкистов, Сталину понравилась. Она вполне отвечала сценарию дальнейшего хода Великой чистки. Вечером 23 августа Иосиф Виссарионович телеграфировал Кагановичу: «Статьи у Раковского, Радека и Пятакова получились не плохие. Судя по корреспондентским сводкам ИНО (иностранного отдела ТАСС. – Б.С.), корреспонденты замалчивают эти статьи, имеющие большое значение. Необходимо перепечатать их в газетах в Норвегии, Швеции, Франции, Америке, хотя бы в коммунистических газетах. Значение их состоит, между прочим, в том, что они лишают возможности наших врагов изобразить судебный процесс как инсценировку и как фракционную расправу ЦК с фракцией Зиновьева – Троцкого». И тут же вождь давал указания, какие сюжеты должны получить развитие на новых процессах: «Из показаний Рейнгольда видно, что Каменев через свою жену Глебову зондировал французского посла Альфана насчёт возможного отношения францпра (так в тексте. – Б.С.) к будущему «правительству» троцкистско-зиновьевского блока. Я думаю, что Каменев зондировал также английского, германского и американского послов. Это значит, что Каменев должен был раскрыть этим иностранцам планы заговора и убийств вождей ВКП(б); это значит также, что Каменев уже раскрыл им эти планы, ибо иначе иностранцы не стали бы разговаривать с ним о будущем зиновьевско-троцкистского «правительства». Это – попытка Каменева и его друзей заключить прямой блок с буржуазными правительствами против совпра (так в тексте. – Б.С.). Здесь же кроется секрет известных авансовых некрологов американских корреспондентов. Очевидно, Глебова хорошо осведомлена во всей этой грязной области. Нужно привезти Глебову в Москву и подвергнуть её ряду тщательных допросов. Она может открыть много интересного»[152].

На процессе «параллельного троцкистского центра» на первый план как раз и вышли мнимые связи троцкистов с иностранными правительствами и разведками. Прокурор Вышинский говорил о соглашениях, которые Троцкий будто бы заключил с Гитлером и японским императором. А Пятакова, согласно сценарию процесса, заставили признаться в том, что в декабре 35-го он будто бы слетал на самолёте из Берлина в Норвегию для получения инструкций от Троцкого. Но тут люди Ежова допустили прокол. Норвежское правительство, по требованию Троцкого, провело расследование и выяснило, что в этом месяце ни один самолёт из Берлина в аэропорту Осло не приземлялся, вышел конфуз. Но Юрия Леонидовича, как и большинство других подсудимых, всё равно благополучно приговорили к смерти. Из авторов покаянных статей в «Правде» казнили только Пятакова. Может быть, потому, что с ним оказался связан скандальный эпизод с мнимым перелётом. Радека и Раковского отправили в лагерь, где первого убили в мае 39-го под видом драки с уголовниками. Раковского же расстреляли в сентябре 41-го, когда в суровое военное время избавлялись от политически неблагонадёжных заключённых.