Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России

В Белгороде в городском соборе государь увидел собственный портрет и глубоко возмутился. Велел портрет снять и написал поручение в Синод, сделать строгий выговор Курскому епископу Илиодору (Чистякову). Тот сумел оправдаться, что в Курской губернии такой порядок был заведен с 1787 г., поэтому в соборе имелись и другие портреты – Екатерины, Павла, Александра. Синод доложил об этом царю, и он смягчился, дозволил не объявлять выговор. Но потребовал разослать по России указание – в храмах не помещать никаких изображений, кроме икон. Сам он из Белгорода повернул в Воронеж. Там как раз перед этим открыли нетленные мощи святителя Митрофана Воронежского. Синод начал процесс его канонизации, и Николай Павлович специально сделал крюк, чтобы поклониться новоявленному святому, приложиться к его мощам. Через Рязань и Москву возвратились в столицу.

Такие поездки сближали, роднили царя с Россией, а Россию с царем. Между ними не было не то что непроницаемой, в вообще никакой «стены». А в Петербурге государя уже ждали другие дела. В январе 1833 г. он неожиданно явился на заседание Государственного совета, доложил о завершении работы над полным Сводом законов Российской Империи. За такой грандиозный труд брались и Екатерина II, и Александр I, и не справлялись, откладывали. Николай I справился. Благодаря канцелярским талантам Сперанского – всего за 7 лет. Царь тут же снял с себя орденскую ленту Андрея Первозванного и возложил на него. Скромно умолчав о собственной определяющей заслуге. Свод законов не стал механической компилляцией прежних актов. В нем было много нового. Законы о труде, об охране окружающей среды и еще целый ряд положений вводились впервые в России – а разрабатывались они по инициативе самого царя [65].

ГЛАВА 19. БОЖЕ, ЦАРЯ ХРАНИ!

Русские солдаты на Босфоре у памятника в честь заключения Ункяр-Искелесийского договора

Едва спала напряженность вокруг Бельгии и Польши, как стала накаляться ситуация на юге. И заварили кашу опять западные державы. Они встревоженно вопили при победе России над Турцией в 1828 г., но… воспользовались сами. Франция захватила у султана Алжир, и турки, надорвавшие свои силы, не смогли противиться. Однако такого приобретения показалось мало. Французская и британская дипломатия настроили наместника Египта пашу Мехмета-Али, и тот объявил о независимости. Начал войну против султана Махмуда II, двинул войска на Константинополь. Его взятие и свержение султана грозило чудовищным потрясением, обвалом огромной Османской империи! Чего и добивались в Париже и Лондоне.

Но неожиданный блестящий ход сделал Николай I. Предложил вдруг недавнему врагу и дипломатическую, и военную помощь. Махмуд II и его правительство были настолько поражены, что перепугались. Поспешили отказаться. Однако египетская армия побеждала, и турки все же обратилась к царю. Он откликнулся немедленно. Отозвал из Египта российского консула. Направил туда на военном корабле своего посла, генерала Николая Муравьева. Потребовал от Мехмета-Али прекратить боевые действия и покориться султану, обещая взамен посредничество в урегулировании конфликта. Авторитет императора был настолько высоким, что наместник Египта согласился.

Хотя результаты миссии перечеркнул посланник султана Халиль-паша, подкупленный французами. Он известил Мехмета-Али, что дела Махмуда II совсем плохи, армия разваливается, и тот воодушевился. Приказал сыну Ибрагиму продолжить наступление. Турецкий флот под началом того же Халиля-паши позорно бежал от египетской эскадры. Османские войска стали переходить на сторону противника. Но русские продолжали переговоры с султаном о военной помощи. Англичане и французы всячески старались помешать этому, в Константинополе завязалась настоящая дипломатическая «драка». Однако положение Махмуда становилось безнадежным, и он решился ухватиться за последнюю соломинку – за царя.

И можно ли считать случайным совпадением, что в России в это же время, в конце 1832 г., с какой-то стати активизировались последние осколки прежних заговоров? «Тайное общество грузинских дворян» под руководством царевичей Окропира и Дмитрия успело вырасти. В него вошли видные представители грузинской аристократии и интеллигенции Элизбар и Георгий Эристави, Соломон Додашвили, Дмитрий Кипиани, Григол Орбелиани, Иасе Палавандишвили и др. Они задумали переворот и датой, как ни кощунственно, выбрали Рождество Христово, 25 декабря. Грузинская знать устроит в Тифлисе бал, куда пригласит все местное русское начальство, офицеров, чиновников. Прямо на праздничном балу их должны были перерезать, провозгласить независимость и призвать на трон Грузии царевича Александра из персидской эмиграции.