Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России

Палмерстон додумался лишь до провокации. Раз царь не принял Каннинга, демонстративно направил к нему послом лорда Дургама. Вот он-то проявил себя оголтелым русофобом в парламентских выступлениях, в пропагандистских кампаниях. Но… его Николай I принял! Дургам прибыл на линейном корабле, подчеркивая мощь Британии. А на рейде Кронштадта как раз в это время Николай I объезжал русские корабли на лодке. Одной рукой сам управлял рулем, другой держал на коленях сына Константина – в 6 лет он уже числился генерал-адмиралом. Дургам и английские офицеры были поражены, увидев Царя так запросто, без всякого этикета.

А Николай пригласил посла на свой пароход «Ижора», и опять же, запросто, без церемоний побеседовал с ним. Дургам был совсем выбит из колеи. Взгляды на международное положение царь изложил ему честно и совершенно открыто. Ничего не надо было выведывать хитрыми окольными путями. Посол, ехавший в Россию ее врагом, был очарован императором! Стал его другом и почитателем! А мы еще раз видим подтверждение – то, что натворил в нашей стране Каннинг, было гораздо серьезнее, чем даже открытая пропагандистская русофобия.

ГЛАВА 18. ПРАВОСЛАВИЕ, САМОДЕРЖАВИЕ, НАРОДНОСТЬ

Министр народного просвещения С. С. Уваров, автор формулы: «Православие, Самодержавие, народность». Художник Я. К. Каневский

Графиня А. Д. Блудова писала: «Николай Павлович – самый православный государь из царствующих над нами со времен Федора Алексеевича. Он, может быть, и самый Русский…» Повальному западничеству, давно уже охватившему русское общество, царь старался положить предел. При дворе было велено разговаривать только по-русски. Принимая делегацию иркутских купцов, Николай выразил неудовольствие, что они явились во французских костюмах: «Я надеялся увидеть вас одетыми по-русски, а вы подражаете иностранцам; мне приятно было бы вас видеть в народном русском платье, которое так красиво и покойно!» [61]. А французскому путешественнику де Кюстину царь говорил: «Я люблю Россию и думаю, что понял ее. Когда я сильно устаю от разных мерзостей нашего времени, то забвения от всей остальной Европы ищу, удаляясь вглубь России». Николай Павлович пояснял французу, что Петербург – «русский город, но это не Россия». Советовал увидеть настоящую Россию, побывать в Москве, Нижнем Новгороде.

Глубокую веру государя – всей душой, по-русски, отмечала не только Блудова. Пушкин был человеком очень наблюдательным. Регулярно бывая при дворе на церковных службах, он описывал А. О. Смирновой: «Всякий раз, что я видел его за обедней, он молился; он тогда забывает все, что его окружает. Он также несет свое иго и тяжкое бремя, и страшную ответственность, и чувствует ее более, чем это думают. Я много раз наблюдал за царской семьей, присутствуя на службе; мне казалось, что только они и молились».

То же самое подтверждал о царе Е. Н. Львов: «Когда он у обедни, то он решительно стоит перед Богом, и ни о чем земном не думает. Надо было его видеть у обедни, чтобы убедиться в этих словах». Фрейлина М. П. Фредерикс вспоминала о Причастии: «А когда приобщался, Боже мой, что это была за минута! Без слез нельзя было видеть глубокое чувство, которое проникало его в это время». Любимой молитвой царя была «Ныне отпущаеши…». А супруга рассказывала, что в самых трудных ситуациях, когда нервы были на пределе, он просыпался ночью, становился на колени и тихо пел псалмы Давида, находя в этом успокоение [62].

Да, царский двор блистал роскошью. Пышные праздники, балы, маскарады, парады. Но это было одной из сторон государевой службы. Все это должно было показать и для подданных, и для иностранцев – богатство, могущество державы и ее монарха, внушать почтение и восхищение. В этой службе добросовестно выполняли свои обязанности и сам Николай, и его супруга, самозабвенно танцующая на балах. Но жил государь весьма скромно. В быту он роскоши вообще не любил. Ел самые простые блюда. Спиртного почти не употреблял, обычно пил чистую воду. Спал на жесткой койке. У него была любимая старая шинель, заменявшая царю и домашний халат, и одеяло. Его рабочий день начинался в 7 часов утра и длился 16–18 часов. Архиепископ Херсонский Иннокентий отмечал: «Это был… такой венценосец, для которого царский трон служил не возглавием к покою, а побуждением к непрестанному труду».

Ему ежедневно приходилось заниматься самыми разнообразными вопросами. Необходимость преобразований в России и искоренения порочных явлений Николай осознавал ничуть не хуже революционеров или масонствующих «реформаторов». Нет, государь осознавал их гораздо лучше. Конструктивно, а не деструктивно. И не случайно во время следствия над декабристами он поручил секретарю Следственной комиссии А. Д. Боровкову собрать мнения мятежников о состоянии государства, о реформах. Доклад, составленный Боровковым, император изучил очень внимательно, велел сделать копии для своих помощников.