Николай I

Редкие подробности о «лифте» содержатся в воспоминаниях В. Т. Быковой, посетившей дворец вместе с другими смолянками во главе с начальницей Смольного института «бабушкой» Ю. Ф. Адлерберг: «…Великие княжны предупредительно посадили ее в кресло императрицы, поднимающееся посредством машины на самый верх. Наследник стал сзади ее. Бабушка казалась восходящею на небеса, а наследник был как бы ее ангелом-хранителем. Мы бежали по лестнице, и я старалась идти наравне с «восходящими», — нам так весело было на них смотреть». Выступивший по поручению Николая Павловича в роли «экскурсовода» цесаревич провел девочек также по комнатам третьего этажа, где они заглянули в кабинет императора; девочке, впрочем, бросился в глаза только «письменный стол, на котором хранятся великие дела»^{1508}.

После пожара 1837 года в реконструированном Зимнем дворце у Николая Павловича появился второй кабинет на первом этаже. По одной из версий, император устроил его из-за того, что военному министру графу А. И. Чернышеву трудно было подниматься по высокой лестнице. Вероятно, и самому императору подъем стал доставлять трудности. Фрейлина А. Ф. Тютчева замечает: «Это был антресоль нижнего этажа, довольно низкий, очень просто обставленный, который император предпочитал занимать в последние годы своей жизни во избежание высоких лестниц, так как его парадные покои были наверху, над покоями императрицы»^{1509}. Перед небольшим кабинетом, который выходил окнами на Адмиралтейство, находился высокий вестибюль со сводами. Как свидетельствует план первого этажа Зимнего дворца, от Дворцовой набережной его отделяли кабинет великой княгини Ольги Николаевны (она вспоминает о виде на Неву), ее «почивальня» и кабинет наследника Александра Николаевича^{1510}. Благодаря акварелям академика Э. П. Гау можно представить интерьеры этого кабинета. По традиции внутреннее убранство комнат Николая I долго сохранялось и после его смерти. Из описи имущества камер-цалмейстерской службы (она отвечала за внутреннюю обстановку дворца) 1859 года известно, что на двух окнах висели шторы из зеленого стамеда (шерстяной ткани. — Л. В.), на двух других, «полуовальных», — шторы из зеленой тафты на подкладке из зеленого коленкора. Мебель была красного дерева, но довольно простая: платяной шкаф «разборный», «полушкафы», столы на ножках и на колесах, другие столики, в том числе «китайские»; стулья, обитые зеленым сафьяном; бра у трюмо с тремя «рожками» для газового освещения, которое после восстановления дворца вошло в его быт; ширма; часы в футляре красного дерева; бронзовые шандалы; термометры; образ, писанный на фарфоре; тумба для дров с крышкою; каминные прибор и экран, обитый с одной стороны зеленым «кенсесом». Полы были покрыты коврами синего цвета. Имелась и плевательница с машинкой^{1511}. В целом выдержанный в зелено-синих тонах, этот интерьер выглядел довольно скромно на фоне внутреннего убранства комнат Александры Федоровны в Зимнем и Аничковом дворцах, запечатленных на акварелях Л. О. Премацци. Скромное убранство кабинета на первом этаже, где и скончался император, было отмечено польским мемуаристом И. Ф. Савицким: «В глубине кабинета стоял стол, заваленный бумагами, рапортами, схемами. В углу стояло несколько карабинов, которыми в свободное время тешился император. На столах, этажерках, консолях стояли статуэтки из папье-маше, изображающие солдат разных полков, на стенах висели рисунки мундиров, введенных царем в армию»^{1512}.

Утренние часы Николай Павлович проводил за разбором бумаг, которые всегда внимательно прочитывал полностью, испещряя их заметками карандашом на полях или накладывая краткие, но выразительные резолюции. Затем следовала непродолжительная утренняя прогулка. В Петергофе вместе с верным пуделем Гусаром император обычно направлялся в Монплезир. Рядом с Монплезиром находился бассейн с островком посередине, окруженный белой жестью. Когда однажды в 1846 году адъютант шведского кронпринца В. В. Гаффнер подошел к пристани у водоема, он застал раздевшегося императора. После вежливого вопроса к недавно представленному ему адмиралу Николай Павлович предложил разделить с ним купание. По настоянию великого князя Александра Николаевича В. В. Гаффнеру пришлось последовать в бассейн, где купались и адъютанты.