Николай I

У красивых родителей были красивые дети. Вот впечатления двух современников 1831 и 1843 годов. Лето 1831 года М. Ф. Каменская проводила вместе с родителями в Царском Селе: «Помню, что тогда излюбленная прогулка наша была — ходить смотреть, как играли царские дети на зеленом лугу против Александровского дворца. Помню, что всякий вечер на круглой дорожке около луга густою толпою устанавливались царскосельские жители; всякому лестно было полюбоваться на эту живую семейную картину русского царя. И мы каждый вечер стояли в этой толпе и жадными глазами следили за каждым движением государя Николая Павловича, императрицы Александры Федоровны и их красавцев-детей. Наследнику Александру Николаевичу было тогда лет двенадцать; он был ловкий статный мальчик, всегда окруженный избранными ему товарищами… За наследником шли три сестры его: Мария, Ольга и Александра Николаевны, и так лесенкой доходили до Константина Николаевича, тогда еще маленького, хорошенького карапузика, с которым, не стесняясь зрителями, воевала нянька его, англичанка Мими…»^{1681} Прошло 12 лет, дочери подросли, а Мария Николаевна вышла замуж. Москвич М. Д. Бутурлин, приехавший в Петербург, случайно оказался вместе с императорской семьей на выступлении итальянских певцов в конце зимы 1843 года в зале Дворянского собрания. Лет через 30 он вспоминал: «…Поистине скажу, что мнилось, какие-то идеальные типы, доступные только художнику, пронеслись перед моими глазами. За величавыми фигурами венценосной четы… мелькнули в расстоянии какого-то аршина от меня все три царские дочери, из коих Ольга и Александра Николаевны казались созданиями не от мира сего, особливо вторая… Что до великой княжны Ольги Николаевны, то бюст ее мог присниться одному лишь ваятелю древнегреческого искусства… Великая княгиня Мария Николаевна, хотя не безусловная красавица, не портила, однако же, ничем состава этой прелестной тройственности. Оттенялась великая княгиня цесаревна (нынешняя императрица), к которой природа не была чересчур щедра; да к тому же на лице ее виднелись пятна»^{1682}.

Когда М. Д. Бутурлин встретил дочерей Николая Павловича, Александра Николаевна уже готовилась к свадьбе с принцем Фридрихом Вильгельмом Кассельским; эта свадьба состоялась 16(28) января 1844 года. А 29 июня 1843 года великая княжна сделала последние записи в своей записной книжке: «Кончаю этот дневник и странно, что в то же время оканчиваю и мое девическое существование. Это молодое существование было очень прекрасно и очень счастливо. Я не знала горя. Бог и любящие меня люди помогли мне запастись нужным для моей будущности. Она раскрывается теперь передо мною, как заря прекрасного дня…»^{1683} Ей оставалось жить совсем недолго: 29 июля (10 августа) 1844 года, разрешившись от бремени шестимесячным сыном, она вскоре умрет (так же как и младенец). Память об этом трагическом событии омрачит жизнь царской семьи. Современники считали, что Николай Павлович переменился после этого характером, что отразилось и на его правлении.

Взгляды Николая Павловича на воспитание детей нашли отражение в уже упоминавшемся разговоре с королевой Викторией во время его визита в Англию в 1844 году. В своем дневнике английская королева отметила, что мысли императора ее удивили. «Им следует внушать, — говорил он, — чувства возможно большего почтения, но в то же время вселять в них и доверие к родителям, а не страх…» Комментируя эти высказывания, историк С. С. Татищев писал, что «не без удивления услыхала ее величество из уст русского самодержца выражение его глубокого убеждения, что в настоящее время члены царственных домов должны стремиться стать достойными своего высокого положения, чтобы помирить с ним народное чувство»^{1684}.

Такими достойными своего положения хотел видеть Николай Павлович своих детей. И Ольга Николаевна, и ее старшая сестра Мария Николаевна признавали то фундаментальное влияние, которое оказал их отец на становление их личностей. По воспоминаниям Ольги Николаевны, дети воспитывались в строгости, но, с другой стороны, им предоставлялось и много свободы. Дети в любое время года гуляли на свежем воздухе, а когда летом 1828 года отец подарил им островок на озере в Петергофе, то в играх они возвели там из кирпича целый дом из четырех комнат. На кухне готовили обеды. Под присмотром матроса учились гребле. Без перчаток и шляпок девочки бегали по парку «Александрии». Свободы вполне хватало для того, чтобы играть на своих детских площадках, прыгать через веревку и заборы, лазать по веревочным лестницам трапеций. После обеда на так называемой «Молочной ферме» дети бежали на сеновал, где играли в прятки, обращаясь к своим сверстникам на «ты». Когда Николаю Павловичу пожаловались на слишком вольное поведение девочек, он сказал: «Предоставьте детям забавы их возраста, достаточно рано им придется научиться обособленности от всех остальных»^{1685}.