Николай I

Нужно отметить также канцлера К. В. Нессельроде и его супругу Марию Дмитриевну (урожденную Гурьеву); обер-шенка, талантливого скрипача-дилетанта и композитора графа Михаила Юрьевича Виельгорского (живущего вместе с братом, управляющим двором великой княгини Марии Николаевны, тоже композитором и виолончелистом); А. И. Рибопьера, читавшего императрице вслух, и конечно же любимую ее фрейлину-пруссачку с неприятным характером Элизу Раух, являвшуюся «центром небольшого полунемецкого кружка, который с успехом добивался милостей императрицы». Бросающееся в глаза прусско-остзейское окружение Александры Федоровны вызывало раздражение русского общества. Справедливости ради следует отметить, что среди близких к императрице людей были также учитель русской словесности ее и наследника поэт В. А. Жуковский, занимающий проавстрийскую позицию обер-гофмаршал Андрей Петрович Шувалов и др.

Как все немки, Александра Федоровна любила по утрам пить кофе, причем между девятью и десятью часами вокруг нее собирался круг ее детей и внуков, приветствующих мать и бабушку. Поскольку в Петергофе она любила разнообразить павильоны для утреннего кофе, то все это требовало передвижения припасов, прислуги, фрейлин и т. д.: «По данному сигналу фургон мчался во весь опор к павильону, назначенному для встречи. Ездовые с развевающимися по ветру черными плюмажами скакали на ферму, в Знамен-ское, в Сергиевку предупредить великих князей и великих княгинь, что императрица будет кушать кофе в Ореанде, на «мельнице», в «избе», в Монплезире, в «хижине», в «шале», на ферме, в Островском, на Озерках, на Бабьем Гоне, на Стрелке — словом, в одном из тысячи причудливых павильонов, созданных для развлечений и отдохновения императрицы баловством ее супруга, который до конца жизни не переставал относиться к ней, как к избалованному ребенку»^{1661}.

Первые годы Александра Федоровна довольно активно вела переписку, два раза в неделю принимала государственного секретаря. Аудиенции у нее обычно бывали с 11 до 14 часов; с 14 до 16 часов она прогуливалась или с Николаем Павловичем, или одна. Ездила в карете четверней с двумя казачками на запятках. Лето проводила сначала в Елагиноостровском дворце, позднее — в Петергофе. Вечерами читала свои любимые исторические книги, интересуясь, в частности, работами ведущего немецкого антиковеда Б. Г. Нибура^{1662}. В Аничковом и Зимнем дворцах устраивала свои памятные многим литературно-музыкальные вечера-«собрания». Выполняя требования этикета, присутствовала на различных торжественных церемониях, а при освящении Александровской колонны «императрица в парадном одеянии мужественно шла пешком с юными княжнами»^{1663}. О первой половине 30-х годов одна из мемуаристок вспоминала: «…При дворе жизнь текла в то время весело и шумно; великолепные празднества следовали одно за другим, в особенности на Масленице, когда устраивались катанья в санях, катанья с гор, балы, обеды и т. п…Не раз моим подругам и мне приходилось сменять во время бала белые атласные башмаки и надевать другие, взятые про запас»^{1664}. Любившая танцы Александра Федоровна охотно принимала участие не только в менуэтах, полонезах, но и в кадрилях и мазурках. «Самозабвенно интриговала» на маскарадах в доме В. В. Энгельгардта^{1665}. Впрочем, баварский посланник де Брэ записал около 1851 года: «Супруга императора Николая I в течение 34 лет оказывала постоянно благодетельное влияние на окружающих среди развлечений довольно легкомысленного, хотя последнее время сделавшегося несколько серьезнее двора…»^{1666}

Странно, но болезненная Александра Федоровна, которую эти празднества, по мнению де Кюстина, убивали и которой грозила чахотка уже в 1839 году, пережила Николая Павловича. В статье «Августейшие путешественники», опубликованной в «Колоколе» в 1857 году, А. И. Герцен несколько раздраженно пишет о естественном, свободном от излишних условностей поведении Александры Федоровны, сорившей за границей деньгами: «Снова вдовствующая императрица дала Европе зрелище истинно азиатского бросания денег, истинно варварской роскоши…»^{1667} Следует признать, что отчасти он прав. Документы о вояжах Александры Федоровны свидетельствуют о немалых расходах. Так, во время последней ее поездки в 1859 году только в Пруссии она раздала в виде пожертвований для 90 человек 7500 талеров и 10 червонцев. Остановившись в Эмсе, она, как свидетельствуют счета гостиницы «Hôtel de Belle vue», занимала со свитой 20 комнат^{1668}.