Николай I

Какую-то дополнительную информацию Александра Федоровна получала благодаря своим прусским связям. В дневнике от 2 января 1854 года А. Ф. Тютчева пишет, как после лекций по русской истории профессора К. И. Арсеньева императрица удалилась на четверть часа в свой кабинет и вышла к цесаревне, сказав, что «хорошие известия из Пруссии подтверждают, что Пруссия сохранит нейтралитет»^{1655}. Указанные факты свидетельствуют, что при жизни Николая Павловича Александра Федоровна не была чужда политике. Князь П. В. Долгоруков, передавая слухи и толки после кончины императора Николая Павловича, писал, что императрица раньше канцлера А. М. Горчакова знакомится с дипломатическими депешами. Правда, он считал, что это якобы приводит к утечке информации; при покойном императоре она не посмела бы читать депеши^{1656}. В последнем князь был не прав. Особых тайн от супруги у Николая Павловича не было, и депеши она читала.

Большие возможности для Александры Федоровны открылись на ниве благотворительности. Сразу же после коронации она занялась своими обязанностями по заведованию Патриотическим и Елизаветинским институтами, хотя общее руководство благотворительными женскими учреждениями оставалось у деятельной Марии Федоровны. После ее смерти в 1828 году стало ясно, что заменить покойную императрицу Александре Федоровне не по силам. Николай I учредил специальный комитет из двенадцати членов под председательством принца П. Г. Ольденбургского. Затем было образовано упоминавшееся IV Отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии для заведования учреждениями Марии Федоровны, хотя за Александрой Федоровной сохранялся общий патронаж. В дневнике за 23 ноября 1835 года А. В. Никитенко записал: «Женские заведения, говорят старики и старушки, ныне не в таком цветущем состоянии, как при императрице Марии Федоровне. Это особенно замечают в Екатерининском институте. В Смольном монастыре упадок несколько прикрывается личным благоволением государыни Александры Федоровны к начальнице его, г-же Адлерберг»^{1657}. А бывшая смолянка Е. Н. Водовозова вспоминала, что Николай Павлович лично просил начальницу Смольного М. П. Леонтьеву оставить все как было при жизни Марии Федоровны. Когда однажды начальница донесла о необходимости исключения какой-то воспитанницы, то это чрезвычайно расстроило Александру Федоровну. «Узнав об этом, Николай Павлович был страшно взбешен, что таким сообщением растревожили его супругу во время болезни, и непременно приказал передать М. П. Леонтьевой, чтобы она не смела расстраивать его супругу донесениями о таких пустяках, как школьные шалости институток»^{1658}.

Среди ближайшего окружения Александры Федоровны, составлявшего в разное время ее интимный кружок, участниками «вечерних высочайших собраний» у императрицы были: ее воспитательница, фрейлина прусского двора, швейцарка по происхождению, остававшаяся с ней до смерти Цецилия Вильдермет; подруга юности Цецилия Фредерикс, урожденная Туровская, протестантка-полька, подданная Пруссии, вышедшая в России замуж за командира Московского полка и принявшая православие (мать мемуаристки); сестра друга юности Николая Павловича Владимира Адлерберга, будущая воспитательница дочерей августейшей четы, фрейлина и затем статс-дама Юлия Федоровна Баранова; графиня Екатерина Федоровна Тизенгаузен, дочь Е. М. Хитрово, внучка М. И. Кутузова (приятельница А. С. Пушкина) и сестра также приближенной ко двору Дарьи Федоровны Фикельмон, бывшей замужем за австрийским посланником в Петербурге Карлом-Людвигом Фикельмоном, упоминавшаяся Шарлотта Карловна Ливен… После смерти Цецилии Фредерикс на первое место по влиянию на императрицу вышла Екатерина Тизенгаузен, деля его с Юлией Барановой. Это о Е. Ф. Тизенгаузен А. С. Пушкин писал: «Язык и ум теряя разом, / Гляжу на Вас единым глазом»^{1659}. Характеризуя ее в последние годы жизни Николая Павловича, А. Ф. Тютчева писала: «При внешности (важной особы. — Л. В.) это было доброе существо с легкими и невинными претензиями на роль умной женщины и на политическое влияние. Но главной ее заботой было охранять доступ в приемную государыни, удаляя из нее всех незаконно стремившихся туда проникнуть и победоносно отстаивать свое первенствующее положение. Преобладающей страстью в ней было желание знать новости и тайны двора раньше всех прочих»^{1660}.