Николай Коняев. Два лица Власова.

были покинуть город, так и не разрушив его.

6 мая. В этот день была православная Пасха, но праздновать ее власовцам не пришлось. После

полудня повстанцы вызвали полковника РОА Архипова на совещание. Там он встретился с

американским капитаном, который командовал бронированной колонной разведки, высланной,

чтобы выяснить, что происходит в Праге.

Американцы подивились на немецкое обмундирование Архипова, а затем спросили, могут ли

повстанцы удержать город сами, пока он не будет передан союзнику США Советскому Союзу. Они

объяснили, что Эйзенхауэр уже провел переговоры с советским генералом Антоновым и было

достигнуто соглашение о демаркационных линиях, но все еще оставался открытым вопрос о

возможном занятии Праги американскими войсками, до тех пор пока ее не передадут в советские

руки.

Услышав такое, Архипов сообразил, что надежда войти в связь с американскими войсками

оказывается иллюзорной. Он сказал капитану, что, [267] если с чисто военной точки зрения дивизия

КОНРа может удержать город, с политической точки зрения это было бы нецелесообразным…

— Американцам следовало бы вступить в Прагу… — сказал Архипов.

Понял ли ситуацию американский капитан — неизвестно, но Архипов ничего не добился и после

совещания объявил повстанцам, что дивизии придется оставить город, поскольку вскоре его займут

советские войска. Вечером он доложил об этом Буняченко и Власову.

Для хитроумного Буняченко это оказалось весьма неприятным сюрпризом.

Увы… Как только опасность миновала — все изменилось. Дружелюбие чехов быстро остыло,

поскольку теперь им стало политически невыгодно и опасно и далее сотрудничать с власовцами.

Как только власовцы выбили из Праги эсэсовцев, было образовано чешское правительство, которое

возглавил коммунист Йожеф Смрковский {60} .

От лица этого правительства, спасителям Праги было заявлено, что чешское правительство никогда

не просило власовцев о помощи и не сочувствовало делу КОНРа.

Офицеры КОНРа возмутились:

— А как же повстанцы, из штаба Пражского восстания, которые приходили к нам?

— Это не повстанцы, а авантюристы… Ни чешский народ, ни правительство не уполномочивали их

обращаться к вам. Наше правительство на две трети — коммунисты, и мы советуем дивизии КОНРа

сдаться наступающей советской армии.

Власовцам объяснили, что Прагу в соответствии с Ялтинским соглашением будут оккупировать не

американцы, а советские войска.

7 мая. В 23 часа 1–я дивизия оставила Прагу и двинулась на юг, чтобы войти в американскую

оккупационную зону.

По дороге выяснилось, что потерялся Боярский, которого генерал Трухин отправил к Власову с

сообщением о результатах переговоров с американцами — американцы требовали безоговорочной

сдачи… Трухин отправился на поиски Боярского, но был захвачен чешскими партизанами.

Тут нужно сделать небольшое отступление.

Спасение Праги от разрушения, пожалуй, единственное деяние РОА, которое признается всеми

исследователями и которое с полным правом может быть занесено в актив власовского движения.

[268]

И даже некая символика тут просматривается… В Праге образовали Комитет освобождения народов

России, и РОА — армия этого комитета — и спасла Прагу…

И какова же была награда спасителям?

Серым холодным утром 6 мая 1993 года на Ольшанском кладбище в Праге, над пустым холмом, где

лежали триста павших в бою солдат и офицеров армии Власова, был водружен темный деревянный

крест с белеющими на нем буквами: РОА. Крест обвивал в изголовье терновый венец.

«Вопреки ожиданиям, спровоцированным мифом о всенародной любви и признательности чехов

власовцам за освобождение Праги, — не скрывая злорадства, писала в те дни журналистка

«Комсомольской правды», — на кладбище собралась жалкая кучка людей, состоящая большей частью

из пишущей и снимающей братии»…

Поставили этот крест почти пятьдесят лет спустя…

А тогда, в майские дни Светлой седмицы 1945 года, в благодарность за помощь чехи расстреляли

Боярского, Шаповалова повесили, а Трухина и Благовещенского передали Красной армии.

8 мая. Правительство Третьего рейха капитулировало. Генерал Меандров, не дожидаясь разрешения,

перешел в американскую зону и сдал штаб РОА с остатками 2–й дивизии и офицерской школы. Позже

меандровцы были репатриированы в Советский Союз.

9 мая. Вечером, все еще на чешской территории, 1–я дивизия встретилась с танковым соединением 3- й американской армии.

10 мая. Переговоры с американским командованием…

11 мая. Дивизия Буняченко сдала оружие, и ее разместили в районе Шлиссельбурга. Сюда прибыл и

Власов.

Опасаясь столкновения с советской 162–й дивизией, командир 2–го полка полковник Артемьев

«случайно» встретился с советскими офицерами и сделал вид, что выслан на переговоры об условиях

сдачи дивизии КОНРа.

Он договорился, что 12 мая в полдень дивизия КОНРа перейдет на советскую сторону.

12 мая. В 10 часов утра Буняченко с начальником штаба подполковником Николаевым отправился в

замок Шлиссельбург — в американский Генеральный штаб, где им сообщили, что, хотя американский

командующий относится сочувственно к положению Власова и его солдат, он вынужден запретить

им переход американской демаркационной линии. [269]