Николай Коняев. Два лица Власова.

«Разговор идет, — поясняет он, — как говорится, без свидетелей, за закрытыми дверями, что–то

вроде прогона перед спектаклем на публике, — и вдруг такое заявление подсудимого. Во–первых, что

имеет в виду Благовещенский, когда говорит «советские органы»? Абзацем выше он показывает: «я…

сам лично добровольно сдался органам советской власти», то есть военной контрразведке, военной

разведке — кому–то из наших, спецслужб. Во–вторых, откуда такой пассаж: «я вступил, хотя и не имел

на это прямых указаний от советских органов»? На что намекает Благовещенский? Какой здесь

подтекст и опасность для дальнейшего ведения процесса Ульрихом? Остальные, они что, «имели на

это прямые указания советских органов»? К примеру, сам Власов? К тому же «в соответствии с этим

возникает и вопрос о вызове в суд по моему (Благовещенского. — В.Ф.) делу свидетелей». А это что

еще за свидетели? Кто они? Что должны засвидетельствовать? То, что Благовещенский без

разрешения «советских органов» вступил в организацию Власова или что Власов создал организацию

с разрешения «советских органов» и, следовательно, Благовещенский работал, как и все, на советскую

власть и ни в чем не виновен? А может быть, все проще: Благовещенский чувствует — завтра в

открытом заседании будет полный спектакль, потому как он знает или по крайней мере догадывается:

Власов и, может быть, остальные, кроме него, Благовещенского, — «с разрешения советских

органов», а только он один без «разрешения советских органов» — настоящий предатель, и

завтрашний приговор будет приведен в исполнение только в отношении него, Благовещенского?

Статьи УКРСФСР, по которым предъявлены обвинения 12 подсудимым во главе с Власовым, почти

все на «через повешение». Как далек от истины Благовещенский, заговоривший так некстати о

«разрешении советских органов» на предательство?»

Тут надобно дух перевести… В разгоряченном сознании генерала–писателя любые слова и заявления

разрастаются в такие дебри, что уже и не отыскать пути в них. [302]

Между тем заявление Благовещенского можно объяснить и проще и понятнее. Пытаясь доказать, что

вступил во власовскую организацию якобы с целью разрушения этой организации, он пытается уйти

от подвешенной над ним, как и над его подельниками, статьи «через повешение».

Благовещенский намекает на то, что он не изменник, а герой, хотя и геройствовал «без разрешения»

ГРУ и НКВД.

И свидетели у него есть…

Где они сейчас? В Америке… В Австралии…

Прием, в принципе, банальный, но позволяющий затянуть следствие.

Рассчитывал ли Иван Алексеевич, что ему удастся осуществить этот прием на практике?

Едва ли…

Только ведь больше все равно не на что было рассчитывать.

В отличив от генерала Филатова генерал Ульрих это понимал и на уловку Благовещенского не

поддался. Кивнув, он продолжил опрос обвиняемых.

П. Подсудимый Мальцев, признаете ли вы себя виновным в предъявленных вам обвинениях?

Мальцев . Да.

П. Подсудимый Буняченко, признаете ли вы себя виновным?

Буняченко . Да, признаю.

П. Подсудимый Зверев, признаете ли вы себя виновным?

Зверев . Признаю, за исключением пункта, в котором говорится, что я являлся членом КОНРа.

Заявляю, что я никогда членом КОНРа не был, в заседаниях КОНРа не участвовал и манифеста не

подписывал.

П. Подсудимый Меандров, признаете ли вы себя виновным?

Меандров . Признаю.

П. Подсудимый Корбуков, признаете ли вы себя виновным в предъявленных вам обвинениях?

Корбуков . Признаю.

П. Подсудимый Шатов, признаете ли вы себя виновным?

Шатов . Признаю, за исключением того момента, что якобы за активную работу я был произведен

немцами в полковники. Заявляю, что никогда такого звания от немцев не имел и полковником не

был.

В 13 часов 40 минут председательствующий объявил перерыв. Менее чем через полчаса судебное

заседание возобновилось. Начались допросы Власова и его помощников.

Никто из них не отрицал своей вины, не оспаривал выдвинутых обвинений. [303] Если и возникали

некие накладки, то они были вызваны тем, что подсудимые не понимали или делали вид, что не

понимают вопроса.

Ничего не меняли и пикировки, которые время от времени возникали между подсудимыми. Никто не

перекладывал на плечи другого своих поступков. У каждого этих поступков вполне хватало для

предъявленных обвинением статей.

И вот посреди этого ровного течения процесса в 21 час 45 минут В.В. Ульрих объявил, что сейчас

будет просмотр в зале суда трофейных фильмов о заседании КОНРа 14 ноября 1944 года в Праге и

выступлении Власова на собрании в «Доме Европы» в Берлине…

Глава пятая

Было бы понятно, если бы демонстрация фильма вызывалась необходимостью изобличения

отрицающих свое участие в работе КОНРа подсудимых.

Но необходимости такой не было… Никто из подсудимых не отрицал того, что мог подтвердить

фильм.

Тем не менее фильмы показали.

Ульриху зачем–то потребовалось вдруг сравнить сидящих на скамье подсудимых власовцев с теми,

какими они были в вершинную минуту своей жизни.

Или не Ульриху это потребовалось? Но тогда — кому?

История с показом фильма загадочная, почти мистическая.

Нечто от мистического действа есть и в тех вопросах, которые задавались после демонстрации