Николай Коняев. Два лица Власова.

— Давайте копать штыками себе ячейку, — говорю, — потом закроем палаткой и будет теплее.

Отошел несколько метров от КП и стал копать. Хорошо взялся за это и пожилой боец Пономарев.

После начали помогать и другие. А боец Воронов молодой, здоровый, только что окончивший

московский институт, сидит мерзнет, из носа бежит.

— Помогай, — говорю, — будешь работать, немного отогреешься, потом под палаткой будет теплее.

Но он не стал работать и замерз.

Немец занимал укрепленную позицию по насыпи железной дороги. Он имел все виды оружия и

боеприпасов было у него достаточно. А мы утром пошли в наступление с неполным составом полка,

с пулевым оружием и недостатком боеприпасов. Поэтому успеха не добились и понесли большие

потери.

Командование отошло назад от переднего края обороны на полтора километра и организовало там

командный пункт. Нас оставили на переднем [73] крае, как пехоту, которой осталось совсем мало.

Яму свою мы еще раскопали и сделали землянку. Землю набросили в сторону противника. Сверху

заложили палками толщиной 5–7 сантиметров и засыпали тонко землей, оставив одно отверстие,

чтобы залезать туда. Землянка не возвышалась, а была ниже насыпи земли.

Пехоты здесь не было, и мы держали оборону, как пехота. Имели ручной пулемет. Вправо были наши

дежурные точки, а далее пехотные точки по фронту. В землянку вмещалась смена в три ряда, человек

девять. Внизу даже вспотеешь, а один сидит в отверстии, дежурит под палаткой с пулеметом…»

В отличие от М.С. Хозина и К.А. Мерецкова немцы знали, что в действительности происходит во 2- й Ударной армии.

«Части противника, вырвавшиеся вперед в районе Любани, отрезаны нашими войсками…»

- записал 1 марта 1942 года начальник Германского генерального штаба сухопутных войск генерал- полковник Ф. Гальдер.

А 2 марта состоялось совещание у фюрера, на котором присутствовали командующий группой армий

«Север», командующие армиями и командиры корпусов. Решено было с 7 до 13 марта перейти в

наступление на Волхове.

«Фюрер требует, — записал Ф. Гальдер, — за несколько дней до начала наступления провести

авиационную подготовку (бомбардировку складов в лесах бомбами сверхтяжелого калибра).

Завершив прорыв на Волхове, не следует тратить силы на то, чтобы уничтожить противника. Если

мы сбросим его в болото, это обречет его на смерть».

Обратим внимание на нестыковку дат.

По Ф. Гальдеру получается, что 2–я Ударная армия была отрезана уже 1 марта, в то время как наши

источники утверждают, что окружение ее произошло только в середине марта.

Противоречие это чисто терминологическое.

Согласно воспоминаниям комиссара 280–го автобата Л.К. Гуйвмана, начальник тыла Волховского

фронта генерал Анисимов, инструктируя офицеров, говорил, что если из двухсот машин во 2–ю

Ударную армию прибудет восемьдесят — отлично. Шестьдесят — хорошо. Пятьдесят —

удовлетворительно.

То есть удовлетворительными считались 75–процентные потери. Но это ведь уже не снабжение

Ударной армии. Это — прорыв в Ударную армию, которая действительно была отрезана немцами от

своих тылов.

Понимая, что трусливая ложь М.С. Хозина и К.А. Мерецкова ведет к катастрофе, И.В. Сталин принял

в начале марта 1942 года решение о замене [74] командующих фронтами. В Ленинград, чтобы

заменить М.С. Хозина, отправился Л.А. Говоров, на Волховский фронт — А.А. Власов.

Напомним, что под Москвой 20–я армия Власова и 5–я армия Говорова наступали рядом. Рядом, по

замыслу товарища Сталина, предстояло Говорову и Власову сражаться и под Ленинградом.

Глава вторая

Как мы уже говорили, Власов прилетел в Малую Вишеру в компании Ворошилова, Маленкова и

Новикова — лиц, облеченных чрезвычайными полномочиями.

Впечатление Власов произвел сильное.

«Громадный, похожий на вздыбленного медведя, в окулярах на широком носу, со скуластым лицом

«пещерюги» (так прозвали его солистки наш его ансамбля)»,

- таким запомнил Власова майор Константин Антонович Токарев, назначенный биографом генерала.

И казалось, уже ничто не могло изменить судьбы опального командующего, но для Кирилла

Афанасьевича Мерецкова все вышло по пословице — не было бы счастья, да несчастье помогло…

В середине марта началось резкое потепление. Те снежные дороги и грунтовые пути, проложенные

через болота, что еще не были перерезаны немцами, вышли из строя. На огневые позиции бойцы

таскали снаряды на себе.

И случилось то, что и должно было случиться — девятнадцатого марта коридор у Мясного Бора

оказался закрытым. Немцы завязали мешок, в который загнал Кирилл Афанасьевич Мерецков 2–ю

Ударную армию.

Это окружение стало первой ласточкой в серии поражений сорок второго года и настолько поразило

Сталина, что, позабыв о решении поменять командующего, он приказал Мерецкову выехать в войска

и лично организовать прорыв.

Кирилл Афанасьевич этот приказ выполнил. Десять дней самоотверженно бросал он на штурм

немецких укреплений все имевшиеся в его распоряжении части, вплоть до личного состава курсов

младших лейтенантов, пока 29 марта не доложил в Ставку, что «части противника, оседлавшие

дорогу, отброшены в северном и южном направлениях».

Доклад этот содержал лукавства больше, чем истины.