Николай Коняев. Два лица Власова.

дорога в новое, лучшее будущее. Ваш германский рейх их не интересует, они хотят своего

государства, им нужно, чтобы были решены вопросы их собственного национального

существования.

— Как ты думаешь, — спросил Власов у Зыкова, когда Штрик–Штрикфельдт ушел. — Получится то,

что Вильфрид Карлович обещает?

— Даю 30 процентов, что немецкие власти нас обманут, 30 — что нас ликвидируют советы, 30 —

что предадут союзники, и только 10 шансов отпускаю на успех! — не задумываясь, ответил Мелетий

Александрович.

Он ошибался.

Шансов на успех у власовского движения не было никаких, поскольку никто и не собирался давать

ему эти шансы.

Возможно, тогда расстроенный Штрик–Штрикфельдт и рассказал Рейнхарду Гелену о своем «союзе»,

заключенном с Власовым.

— Я опасаюсь, что он прекратит сотрудничать с нами, если мы не сможем добиться никаких успехов

в реализации его плана создания Русской освободительной армии…

— Будем думать, — ответил Гелен. — Посмотрим, что можно предпринять. Меня сейчас заботит

другое. Имейте в виду, что СС уже начинает комплектовать эстонские и латышские части. Гиммлер

вполне может перехватить у нас и идею создания Русской армии… [150]

Обстановка немного изменилась, когда Штрик–Штрикфельдту удалось собрать всех своих

подопечных во главе с Власовым в лагере недалеко от деревни Дабендорф, в южном пригороде

Берлина.

Этот, расположенный на опушке леса лагерь был переименован в Отдел пропаганды особого

назначения и приравнен к батальону.

«Когда я представил моему начальнику в Отделе В.Пр./IV полковнику Мартину, бывшему в то время

«полковым командиром» моего батальона, запрос на разрешение штатов в 1200 человек (сам он

предполагал первоначально штаб на 40–50 человек), он сказал со своим обычным юмором:

— Если бы вы мне дали запрос на 120 человек, я бы послал вас ко всем чертям. Атак как вы тут

требуете 1200 человек, то это значит, что, либо у вас в кармане гарантия на бюджет сверху, либо, —

он постучал пальцем по лбу, — но в таком случае я бессилен помочь вам.

С этим он и подписал»…

Бюджет, который выхлопотал Вильфрид Карлович, включал содержание восьми генералов, 60

старших офицеров, а также нескольких сотен младших офицеров.

«Учебному лагерю Дабендорф, этому немецко–русскому детищу, — патетически пишет Штрик- Штрикфельдт, — предстояло войти в историю борьбы против обеих диктатур».

Глава седьмая

Гитлер, Сталин, Власов… В этом треугольнике, который существовал не в реальности, а в мечтаниях

как русских предателей, так и немецких романтиков, напряжения и отношения растекались сложнее,

нежели принято думать.

До плена Власов был со Сталиным против Гитлера.

Теперь — с Гитлером против Сталина.

К концу войны ему, как и его сподвижникам, будет казаться, что он против того и другого…

Было ли добровольным это противостояние со стороны Власова и его сподвижников — большой

вопрос, но то, что и Сталин, и Гитлер противостояли им — очевидно.

Фашистская бюрократическая машина не слишком высоко оценила измену Власова. Измена мало что

переменила в его положении. Даже изменников, согласившихся сотрудничать с ними, немцы

продолжали содержать в стойле, предназначенном для «унтерменшей». Можно было убежать от

Сталина, но от клейма «недочеловека» убежать в нацистской [151] Германии не удавалось никому. К

русским пленным и Сталин, и Гитлер относились одинаково безжалостно и беспощадно.

И вот парадокс…

Власов был с Гитлером против Сталина, но победы, одержанные Сталиным, помогали Власову

добиваться своих целей, определяли и подготавливали «победы» Власова.

Шел к концу сорок второй год.

В Дабендорфе внимательно следили за ходом Сталинградского сражения.

Склонившись над картой, Власов ясно видел, как опасно оголился по рубежу Верхнего Дона от

Сталинграда до Воронежа северный фланг 6–й армии Паулюса.

Незадолго до войны Власов внимательно изучал книгу о разгроме Сталиным Деникина между

излучиной Дона и Царицыном. Сталин тогда мастерски использовал слабые места в обороне Антона

Ивановича.

Сейчас — Власов вытащил платок и вытер со лба пот — немцы повторяли ошибку Деникина…

— Где Сталину взять силы? — беспечно ответил Зыков, когда Власов показал ему по карте, что

может произойти.

— А где он взял силы тогда, в Царицыне? — спросил Власов.

— Чепуха! — сказал Зыков. — Советский Союз разгромлен. Падение Сталинграда — вопрос дней!

Так же, как Мелетий Зыков, думал и Гитлер.

Как пишет Уильям Ширер, Гитлер и наиболее видные генералы из ОКБ с удовольствием коротали

время в окружении Альпийских гор возле Берхтесгадена, когда до них дошли первые известия о

контрнаступлении русских на Дону, которое началось ранним вьюжным утром 19 ноября.

Спокойствие и тишину внезапно нарушил телефонный звонок генерала Цейтцлера, нового

начальника Генерального штаба сухопутных войск. Он сообщил, что в первые же часы наступления

превосходящие бронетанковые силы русских прорвали фронт на участке румынской 3–й армии между

Серафимовичами и Клетской, к северо–западу от Сталинграда. К югу от осажденного города другая

мощная группировка советских войск завязала решительный бой против немецкой 4–й танковой