Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат

Так, он предлагал устроить военную демонстрацию со стороны Кавказа против турок в случае начала войны Сербии с Турцией. Гирс, ознакомленный с этим планом, нашел его «рациональным в отношении Турции и даже Англии», но посчитал, что следовало бы заручиться согласием Германии[507]. Игнатьев понял, что на этом можно ставить точку. Другой проект, задуманный им вместе с генералом Р. А. Фадеевым, известным военным публицистом, касался вовлечения в войну с Турцией Египта. Еще в начале 1875 г. Фадееву было предложено египетским хедивом, давно стремившимся вывести Египет из состава Османской империи, стать военным советником и взять на себя руководство египетской армией. Генерал принял это предложение в расчете использовать Египет в интересах России и убедить хедива выступить вместе с христианами против Порты. План был сообщен Игнатьеву, а затем наследнику и получил одобрение. Расчет Фадеева и Игнатьева строился на том, что хедив, недовольный английской экспансией в Египте, может стать союзником России. Политическое значение Египта после прорытия Суэцкого канала значительно возросло. В конце мая 1876 г. Фадеев в связи с событиями в Турции ознакомил с египетским проектом Гирса, но тот выразил опасение, что европейские державы будут против выступления Египта[508]. Военное министерство и МИД не одобряли плана Фадеева и объявили последнего частным лицом, не имевшим официальных полномочий. Тогда Фадеев оставил проект египетского выступления и стал планировать новое восстание болгар в поддержку Сербии и Черногории[509]. Египетский план Фадеева был не больше чем авантюрой. Рассчитывать всерьез на помощь слабой египетской армии и находившегося под английским влиянием хедива вряд ли стоило. Но Игнатьев, также обладавший авантюрной жилкой, убежденный уверениями Фадеева, некоторое время питал надежду на реализацию этого странного проекта.

Сам же посол с началом войны Сербии и Черногории против Турции (конец июня 1876 г.) разрабатывал новый план. Он считал, что Россия должна была вступить в войну. Предполагалось два театра военных действий – на Балканах и на Кавказе. Русская армия в количестве 150–200 тыс. чел. должна была, по мысли Игнатьева, войти в Болгарию и двинуться к Константинополю, а Кавказская – 200–150 тыс. чел. – через Карс и Эрзерум к Босфору. Таким образом, целями войны являлись как освобождение балканских народов, так и завладение проливами. Игнатьев рассчитывал, что Турция, застигнутая врасплох, не могла бы долго сопротивляться. Позицию европейских держав Игнатьев при этом почти не учитывал, полагая, что поставленная перед фактом Европа ничего не сможет предпринять. Он также рассчитывал на поддержку европейского общественного мнения, активно выступавшего в это время в защиту христиан после жестокого подавления Апрельского восстания в Болгарии.

План этот был отвергнут МИД, который не терял еще надежды на мирный исход балканского кризиса[510]. Кроме того, летом 1876 г. Россия была не готова в военном отношении.

Между тем Горчаков под влиянием событий, донесений Игнатьева и консулов о взрывоопасном положении на Балканах, а также широкого движения сочувствия славянам в России, все больше убеждался в том, что войны с Турцией России не избежать. В Сербию было разрешено поехать русским добровольцам и даже офицерам (при условии выхода в отставку). Правительство таким образом отрешилось от политики нейтралитета и солидаризировалось с Сербией и Черногорией. Осенью 1876 г. в России была объявлена мобилизация армии.

Горчаков начал дипломатическую подготовку войны. С целью нейтрализации Австро-Венгрии в Рейхштадте в июне 1876 г. было заключено соглашение с Веной о компенсации австрийцев в случае победы сербов (подразумевалось, что это может относиться и к войне России с Турцией): по русской записи Австро-Венгрия получала часть Боснии, по австрийской – основные части Боснии и Герцеговины; Болгария, Румелия по русской записи образовывали независимые княжества, по австрийской – автономии. Обе стороны заявили, что не будут содействовать образованию на Балканах большого славянского государства. О рейхштадтской встрече Гирс сообщил Игнатьеву, умолчав, однако, об условиях соглашения. Впоследствии посла ознакомили лишь с русской записью.

15 июля 1876 г. Игнатьев покинул Константинополь, уехав в отпуск. Обстановка сложилась таким образом, что оставаться в турецкой столице он больше не мог. Он считал, что в Петербурге принесет бо́льшую пользу, участвуя в обсуждении балканских проблем.

После отдыха и решения некоторых хозяйственных дел (Игнатьев продал костромское и ярославское имения жены и купил в Киевской губ. имение Немиринцы, соседнее с Круподерницами) он был вызван в Ливадию, где пробыл сентябрь и часть октября. Делами посольства в это время управлял А. И. Нелидов.