Читаем Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат полностью

Одной из главных задач Игнатьева являлось установление хороших отношений с турецким правительством. Сделать это было непросто, ибо положение Турции после Крымской войны изменилось. В ней усилилось влияние европейских стран и, как писал Игнатьев, «турецкие сановники заразились европейским духом»[271]. Европейские державы старались внушить правящим верхам недоверие к России, пресса говорила об агрессивных замыслах Петербурга. Против России действовала и польская эмиграция в Турции, и националистические младотурецкие круги. Престиж Турции поднялся в особенности после посещения ее коронованными особами – австрийским императором Францем Иосифом и французской императрицей Евгенией. Сам султан побывал в Париже.

Нужно было обладать хитростью и изворотливостью Игнатьева, чтобы заставить считаться с собой. Отчасти, как уже говорилось, этому способствовали меры по поднятию авторитета российского посольства. Играла роль и активность Игнатьева, его настойчивость в отстаивании интересов России. «С турками лажу, но им не уступаю ни шагу», – писал Игнатьев[272]. Иногда приходилось действовать резко или, как говорил Игнатьев, «показать кулаки». Подчас он применял и другие методы. Взяточничество среди турецких чиновников было распространено весьма сильно, чем без стеснения пользовались европейские представители. В отношении турецких высокопоставленных чиновников Игнатьев применял нередко те же методы, что и другие послы. Любопытна в этом плане его записка Горчакову от 27 января 1874 г.: «Ввиду шаткости правительственных принципов в Турции, отсутствия самостоятельности в государственных сановниках, корыстолюбия чиновников и неисправности выдачи следуемого им содержания представляется необходимость для успешного достижения целей высшей политики и сохранения влияния на Порту изыскать средства действовать на личные интересы чиновников»[273]. Указывая на пример Англии и других стран, а также на существовавшую ранее практику в российской миссии до Крымской войны, Игнатьев предлагал возобновить выдачу подарков турецким чиновникам и награждение их орденами. Однако Александр II не слишком благосклонно отнесся к этому предложению. Из представленного Игнатьевым списка к награждению 16 чиновников турецкого МИД ордена получили только пятеро.

У Игнатьева были и другие способы воздействия на турецких чиновников. Как уже говорилось, он сразу же установил связи с верхушкой христианских общин в Константинополе (болгарской, сербской, греческой, армянской и др.), что давало ему возможность получать ценную информацию, в том числе и частного свойства. Он создал широкую агентурную сеть, работавшую подчас совершенно бескорыстно.

Дипломат Ю. С. Карцов писал в своих воспоминаниях о чрезвычайной информированности Игнатьева: «Подчиненным редко удавалось сообщить ему новость, которую он не знал бы раньше. С наступлением темноты к нему пробирались проходимцы, политические интриганы или попросту шпионы… Члены русской колонии, армяне, греки доставляли Игнатьеву политические сведения, а он в отплату их административным и судебным делам оказывал защиту». В Константинополе Игнатьев приобрел огромное значение, продолжал Карцов. «На всех событиях того времени отпечатлелась его яркая и могучая личность. Политической деятельности он предавался с увлечением еще в полном цвету молодости, безбрежных упований и неограниченного честолюбия… Его называли вице-султаном. Да он и был им на самом деле: турецкие министры его боялись и были у него в руках»[274]. Исходя из этого, можно предположить, что Игнатьев располагал достаточным количеством компромата, с помощью которого воздействовал на многих турецких чиновников.

Будучи в хороших отношениях с султаном, как и с его сыном принцем Иззетдином, Игнатьев оказывал им немало услуг. Так, султан был большим поклонником живописи И. К. Айвазовского. Через посредство Игнатьева он заказывал картины художнику. В октябре 1874 г. Айвазовский посетил Константинополь, и посол представил его султану. Несколько картин Айвазовский написал и для Игнатьева (виды Константинополя и Буюкдере, вид посольского дома и другие)[275]. «Меня здесь все почитают и уважают, – писал Игнатьев родителям. – Султан и принц оказали нам особый почет на балу у английского посла»[276].

Игнатьев был близок с рядом министров Порты, которые считали Россию «наименьшим злом» и боялись европейской экспансии. Таковыми были великий везирь Махмуд-паша, министры иностранных дел Фуад-паша, а затем Савфет-паша. В своих записках посол дал блестящую характеристику Фуаду, называя его человеком европейским по духу, находчивым и разносторонним. Игнатьев считал Фуада самым выдающимся министром Порты. К России Фуад относился неплохо, но его ранняя смерть (в 1869 г.) помешала дальнейшему русско-турецкому сближению[277].

Перейти на страницу:

Все книги серии Биография

Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат
Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат

Граф Николай Павлович Игнатьев (1832–1908) занимает особое место по личным и деловым качествам в первом ряду российских дипломатов XIX века. С его именем связано заключение важнейших международных договоров – Пекинского (1860) и Сан-Стефанского (1878), присоединение Приамурья и Приморья к России, освобождение Болгарии от османского ига, приобретение независимости Сербией, Черногорией и Румынией.Находясь длительное время на высоких постах, Игнатьев выражал взгляды «национальной» партии правящих кругов, стремившейся восстановить могущество России и укрепить авторитет самодержавия. Переоценка им возможностей страны пред определила его уход с дипломатической арены. Не имело успеха и пребывание на посту министра внутренних дел, куда он был назначен с целью ликвидации революционного движения и установления порядка в стране: попытка сочетать консерватизм и либерализм во внутренней политике вызвала противодействие крайних реакционеров окружения Александра III. В возрасте 50 лет Игнатьев оказался невостребованным.Автор стремился охарактеризовать Игнатьева-дипломата, его убеждения, персональные качества, семейную жизнь, привлекая широкий круг источников: служебных записок, донесений, личных документов – его обширных воспоминаний, писем; мемуары современников. Сочетание официальных и личных документов дало возможность автору представить роль выдающегося российского дипломата в новом свете – патриота, стремящегося вывести Россию на достойное место в ряду европейских государств, человека со всеми своими достоинствами и заблуждениями.

Виктория Максимовна Хевролина

Биографии и Мемуары

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары