Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат

Пользуясь своим влиянием на султана и опираясь на прорусские круги в правительственных сферах, Игнатьев иногда успешно нейтрализовал действия врагов России. Так, в 1872 г. ему удалось способствовать смещению враждебно настроенного к России великого везиря Мидхад-паши и назначению на этот пост лояльного Мехмед-Рушди-паши.

Политическая борьба в турецкой правящей верхушке была, по сути дела, борьбой европейских держав за влияние в Турции. Великий везирь Мидхад-паша, лидер младотурок, имел поддержку англичан и австрийцев. Его заветной мечтой было удаление Игнатьева из Константинополя. В конце концов в 1876 г. он вернул себе старый пост, и Игнатьев вынужден был уехать из Турции. Но об этом еще впереди.

Взаимоотношения Игнатьева со своими коллегами – европейскими послами и посланниками также были весьма сложными. В них отражались все противоречия держав и их отношение к России. Игнатьев был прав, говоря, что «Константинополь есть зерцало, отражающее Запад во взглядах на Восточный вопрос, и отношение к нам здесь – пробный камень отношения Запада к России. В Париже же и Лондоне одни фразы и пустословие»[278].

И хотя Игнатьев был в хороших личных отношениях со многими посланниками и послами, в политических вопросах он нередко сталкивался с их сопротивлением. 2 марта 1865 г. он писал родителям: «Беда та, что как только затронется интерес русский или православный, так все заодно против нас становятся. Мы воображали, что в Константинополе можно быть в союзе с тем или другим государством Европы. Одна мысль всеми руководит и всех соединяет – вредить России. Хотя один в поле не воин, но я стою крепко, буду стоять. В успехе волен один Бог»[279].

Игнатьев старался использовать противоречия держав, но эффект от этого был незначителен. Он проявлялся главным образом в частных вопросах. Первое время Игнатьеву приходилось бороться с французским и английским влиянием в Турции. После разгрома Франции в 1870 г. ее место заняла Германия, тесно связанная с Австро-Венгрией. Представители этих держав также руководствовались в первую очередь своими интересами и стремились вытеснить Россию с завоеванных позиций. Игнатьев прекрасно понимал, что рассчитывать на эффективную поддержку и совместные действия с послами европейских держав он не может. Отсюда его стремление действовать в пользу России путем прямых договоренностей с Турцией, что не одобрялось Горчаковым.

Единственным верным союзником Игнатьева было христианское православное население Османской империи. В его защиту была направлена деятельность российского посла: «Союз славян с нами – вся наша европейская будущность. Иначе мы задавлены и разорены будем», – считал Игнатьев[280].

По приезде в Константинополь посланник сразу установил тесные связи с дипломатическими агентами при Порте от Сербии и Румынии, а также с греческим посланником. Важно было продемонстрировать как туркам, так и иностранным послам единство православных стран. В дни церковных праздников представители православных стран вместе посещали церковные службы. 5 апреля 1865 г. Игнатьев писал родителям, что присутствовал в патриархии на службе в сопровождении большой свиты, греческой миссии и сербского поверенного в делах. «Я устроил эту православную демонстрацию, привлекшую в патриархию массы народа и приведшую греков и болгар в восторг. Во время крестного хода народ толпился вокруг меня и сбил нас с ног. Я шел по правую сторону патриарха, а греческий посол по левую… Греки принимают это за манифестацию в их пользу»[281]. Прибегая к подобным зрелищам, Игнатьев не столько стремился усилить свою личную популярность, сколько показать православному населению, что у него появился мощный заступник, авторитет которого признают и церковь, и другие православные страны. Эта же цель преследовалась при пышных выездах в Порту, когда он выезжал при всем параде в коляске, запряженной четверкой, и с конвоем, а свита в полной форме следовала за ним в 12 экипажах. Эти выезды привлекали массу народа, внушая уважение к сильной державе. Вспомним, что подобными методами Игнатьев пользовался еще в Бухаре и Китае. Психологию азиатского населения он изучил неплохо и почти всегда добивался нужного эффекта. Ординарец Игнатьева болгарин Христо Карагьёзов всегда был одет в роскошный восточный костюм. Посольский дворец охраняли огромного роста черногорцы с целым арсеналом оружия за поясом. Все это производило известное впечатление на публику, и вскоре Игнатьева иначе не называли, как «москов-паша».