Читаем Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат полностью

Несмотря на присущую ему склонность к экономии, Горчаков вынужден был выделить крупную сумму на перестройку и ремонт зданий – 117 тыс. руб. на посольский дом и 50 тыс. на дом в Буюкдере. Деньги выделялись определенными суммами в течение нескольких лет (примерно по 25–30 тыс. руб. в год). Игнатьев прикупил в Пере соседний с посольством участок, расширил здание и надстроил второй этаж. Капитально был отремонтирован и дом в Буюкдере, где был разбит красивый сад. Оба здания приняли достойный вид и выделялись среди других посольских особняков. Как писал в 80-х гг. очевидец, посольские особняки в Пере являлись настоящими дворцами. «Самый обширный принадлежал русскому посольству. Здание господствовало над Константинополем и видно было далеко с моря. Поставленный на нем русский двуглавый орел широко простирает крылья над городом»[258].

Теперь Игнатьев получил возможность устраивать в миссии, а затем в посольстве большие приемы. Каждый четверг были вечера, нередко с танцами, а по праздникам и в дни императорских тезоименитств – большие балы и обеды, на которые собиралось до 150–200 чел. – весь дипломатический корпус, турецкая элита и верхушка христианских общин. Устраивались в посольстве и любительские спектакли. В одном из таких спектаклей в феврале 1872 г. участвовали А. М. Кумани, М. А. Хитрово, мадам Ону, жена германского поверенного в делах мадам Радовиц (русская по происхождению), английский поверенный в делах Г. Румбольд и его жена, секретари английского и австрийского посольств. Присутствовало 320–340 зрителей, в том числе все турецкие министры. «Весьма удачно, – писал Игнатьев родителям, – что в русском посольстве вывели на сцену иностранцев и даже английского поверенного в делах»[259]. После спектакля состоялись танцы и ужин.

В посольстве была даже специальная кухня для приемов и обедов, за приготовлением блюд Игнатьев следил лично. Не будучи светским человеком и завсегдатаем балов в Петербурге (Игнатьев вспоминал, что танцевал в последний раз, еще когда был поручиком), он придавал огромное значение именно светской жизни посольства, отлично сознавая, что это служит делу укрепления престижа русских дипломатов и России. Не располагая для приемов и балов казенными деньгами, Игнатьев тратил на них свои. 25 января 1866 г. он писал родителям: «В четверг был большой бал с танцами… Многие русские подданные, уходя с бала, выражали мне признательность за то, что я товар лицом показал и утер нос французам и туркам… Персидский посланник спросил, знают ли в Петербурге, что я в такое короткое время изменил совершенно положение русской миссии в Константинополе? “Вы настолько возвысили ее значение, что ряд побед над турками и присутствие войска не могли бы сего достигнуть”». «В положении русского посольства, – писал Игнатьев далее, – подобные похождения, блестящая обстановка необходимы для пользы дела. Я предоставлен сам себе и никакой поддержки из Петербурга не имею. Конечно, практичнее было бы откладывать деньги на имя жены и детей, но, будучи русским, не могу лицом в грязь ударить»[260].

Но такие развлечения служили не только укреплению престижа. Часто во время вечеров и балов велись важные переговоры. Вот что писал Игнатьев родителям 21 декабря 1865 г.: «В последний четверг танцевали до 3-х часов утра. Я под шумок танцев собрал представителей гарантирующих держав (английского и французского послов, прусского, австрийского, итальянского) и устроил неожиданным для них образом конференцию. Мы допекли Мустье, а потом я обратился в молодого человека и танцевал котильон. Перед тем мы (то есть французский посол и я) ожесточенно спорили три часа сряду и разошлись приятелями, улыбаясь друг другу. Вечера наши тем удачны, что не только все миссии в полном составе, но вообще все нужные люди под рукою, можно переговорить, с кем хочешь. Русское посольство одно принимает всякую неделю. Австрийский интернунций принимал всего два раза, французский и английский послы ни разу, о прусском и итальянском и говорить нечего. Знай наших!»[261]

Игнатьев сумел создать в посольстве атмосферу дружбы и доброжелательства. Работавший там некоторое время К. Н. Леонтьев, человек болезненно неуживчивый, возвратившись в Россию, писал своему коллеге К. А. Губастову: «Время, которое я провел в Константинополе, мне будет памятно с самой хорошей стороны»[262]. В другом письме Леонтьев пишет: «Только в Царьграде я жил настоящим, только в Царьграде я чувствовал себя на своем месте… Кроме дружбы, кроме общества в моем вкусе (не хамского), кроме вообще обстановки, я, как кошка к дому привязывается, привязался к посольству. Люблю Франческо, Евангели, дворы и сады, фонари и шелест деревьев во дворе, люблю игнатьевские рауты и обеды»[263]. В следующем письме Леонтьева читаем: «Я люблю самую жизнь этого посольства, его интересы, мне родственны там все занятия… Я ежедневно терзаюсь мыслью, что не могу придумать средства переселиться туда навсегда. Лучше бедность на Босфоре, чем богатство здесь»[264].

Перейти на страницу:

Все книги серии Биография

Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат
Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат

Граф Николай Павлович Игнатьев (1832–1908) занимает особое место по личным и деловым качествам в первом ряду российских дипломатов XIX века. С его именем связано заключение важнейших международных договоров – Пекинского (1860) и Сан-Стефанского (1878), присоединение Приамурья и Приморья к России, освобождение Болгарии от османского ига, приобретение независимости Сербией, Черногорией и Румынией.Находясь длительное время на высоких постах, Игнатьев выражал взгляды «национальной» партии правящих кругов, стремившейся восстановить могущество России и укрепить авторитет самодержавия. Переоценка им возможностей страны пред определила его уход с дипломатической арены. Не имело успеха и пребывание на посту министра внутренних дел, куда он был назначен с целью ликвидации революционного движения и установления порядка в стране: попытка сочетать консерватизм и либерализм во внутренней политике вызвала противодействие крайних реакционеров окружения Александра III. В возрасте 50 лет Игнатьев оказался невостребованным.Автор стремился охарактеризовать Игнатьева-дипломата, его убеждения, персональные качества, семейную жизнь, привлекая широкий круг источников: служебных записок, донесений, личных документов – его обширных воспоминаний, писем; мемуары современников. Сочетание официальных и личных документов дало возможность автору представить роль выдающегося российского дипломата в новом свете – патриота, стремящегося вывести Россию на достойное место в ряду европейских государств, человека со всеми своими достоинствами и заблуждениями.

Виктория Максимовна Хевролина

Биографии и Мемуары

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары