Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

Азия охвачена разорением, горем и междоусобицами. Орды кочевников истребляют друг друга, но ищут они не золота и не римских безделушек. Они столкнулись с комфортом, и они ищут тех, кто этот комфорт создаёт. Они уничтожают любую оседлость, ибо видят в ней свою гибель. Они, хоть и по-своему, но повторяют путь Рима, путь рабовладельцев. К сожалению, народы очень быстро привыкают быть и угнетёнными и угнетателями. К подготовленным европейцам пришёл Иисус, и они его не поняли, что тогда можно говорить о ещё совершенно диких азиатах.

Но на границе между Европой и Азией существует народ, именуемый себя русским. Этот народ – будущее нашей веры, а её настоящее – это русские казаки. Казаки – это опыт полной независимости народа без границ, без государственного устройства. Опыт жизни на Земле, основанный только на вере, а веру они приняли православную. Практически без нашего участия, по зову своего сердца. Казаки – это жизнь будущего. Как в одном государстве живут без раздоров семьи, города, так же живут и казаки на всех землях между Азией и Европой. Казаки своим примером доказывают, что можно жить в вере, если существует местное управление в виде казачьего круга, схода вплоть до семейного совета. Если в их основу положена вера православная. За это будем держаться, остальное приложиться.

Сергей проснулся, едва дневальный подумал, что пора будить командира. Он встал, потянулся до хруста в суставах и пошёл на обычное послеобеденное построение.

Как ни странно, но плац и все ритуалы, связанные с ним, завораживали Сергея. Он от рождения был чрезвычайно далёк от поклонения голому материализму и не считал материю первичной. Ленина он уважал примерно в той же степени, что и Гебельса. Это были два, несомненно, умнейших человека и самых лучших «пиарщика».

Воспользовавшись очередной опалой на пролетарских вождей и «выносом» их книг из всех библиотек, Сергей умыкнул все тома Ленина, и даже в двух экземплярах. С этого времени он перестал напрягать мозги при составлении того или иного документа, рапорта и т. д. Он вполне ритуально «слюнявил» палец, открывал оглавление любого тома и находил все исходящие слова на входящую информацию. Ильич настолько глубоко знал материальную жизнь, что не оставил в ней ни одного не охваченного своим гением места. Но прочитав несколько томов Ильича, Сергей понял, что Ленину была знакома и другая сторона медали. Он просто не хотел её никому показывать. Её сокрытие гарантировало пусть и временную, но абсолютную власть. Видимо, недаром историки нашли в Ильиче не то бурятские, не то калмыцкие корни шаманов. Правда, точно такие же материалисты спокойно ему жить не дали ни одного года, ибо они про вторую половину медали знали значительно меньше, и Ильич «напоролся» именно на то, за что боролся.

Геббельсу повезло больше. Он жил хорошо, в абсолютной славе при жизни. По этой причине трудов Геббельса нигде не продавали и не выбрасывали, их тщательно хранили и прятали.

Сергей довольно часто размышлял над иронией истории. Однажды, придя на кладбище, он увидел целый ряд роскошных памятников, под которыми лежали останки, а часто и остатки «новых русских». Его поразили надписи: «жил год», «жил три года», максимум был определён в пять лет. Ребята плохо знали историю власти. Для здоровья было бы полезней ходить по плацу.

Плац – это магия. Так считал Сергей. На плацу он видел, насколько иллюзорен мир. Вчера в его воинской части жизнь кипела, как в муравейнике. Дом культуры не вмещал всех именитых артистов, желающих петь и плясать в нём. Сегодня пустота, редкая «душа» прошмыгнёт в ещё теплящийся «чепок», так солдаты называли своё кафе. Да мир иллюзорен по определению, но только не плац. Его форма неизменна. Его не пробивает даже трава. У плаца особый дух, и он вполне реален.

Едва Сергей ступал на плац, в его голову начинали проникать мысли о великом. Он думал о том, сколько созидающих начал зародилось на плацу. Сколько форм было создано или, наоборот, разрушено духом, зародившимся на военных плацах. Сергей считал плац высшим произведением искусства и всё время недоумевал, как «тупые» головы критиков и прочих болтунов не могут рассмотреть в картине Малевича «Чёрный квадрат» воинский плац – это же так очевидно. На плацу начинается замысел, и на нём же подводятся итоги работы сосредоточенного исполнения замысла.

Только армия, только плац делает из мальчиков мужчин. Если бы пушкинских старик служил в армии, топтал плац, то свою старуху он «застроил» бы в одно мгновенье. Мужчина в армии становится не менее изворотливым и хитрым, чем женщина. Это проявляется даже тогда, когда он попадает в женскую среду, и, конечно, в задачах, которые ему предстоит в этой среде решать.

Видимо, когда-то давно Адаму было намного легче совладать с Евой. Она была одна, непорочна, неопытна. Она слушала его открыв рот, потакала ему и никуда не лезла. Потом был грех, пошли дети. Хотя здесь заключена некоторая странность опыта: грех и дети. Но дети размножили пороки, особенно её, их мамы, Евы.