Никто не избегнет блаженства

– Но это… это же просто чудесно! – разразилась восторгом Рогнеда, словно пытаясь компенсировать громкими словами повисшую в воздухе тишину. – У меня будут внук и внучка, а у тебя – сын и дочь. Не правда ли, здорово, сынок?

– Да, мама, это замечательно, – еле слышно проронил Хельг, продолжая вопросительно и выжидающе глядеть на меня.

– Благодарю, – сухо сказала я Хельгу, – и тем не менее тебе следует помнить: ты участвовал в процессе зачатия не по своей воле, а по принуждению Этьена – будучи в нетвердом уме и нетрезвой памяти, а посему вовсе не обязан нести ответственность за содеянное. Любой суд примет твою сторону, если пожелаешь отказаться от отцовства. Да и средств на воспитание двоих деток у тебя маловато – ты их попросту не потянешь, мигрант! – припечатала я дерзкого задаваку под конец.

Все разом обернулись на меня. Глядя не то удивленно, не то с состраданием.

– Хорошо, хоть Алексей не был с нами в динамической реальности, – быстро сменила тему Ростяна, – а то бы бедняжка Лора тоже забеременела. Подумать только: одна, в чужом мире, без поддержки, без повитух…

– Так Лора и была беременна, – мрачно ответила Цветана Руса, – Море Жизни легко восстанавливает в женском лоне сперматозоиды даже трехнедельной давности, а срок жизни вновь поступивших мужских клеток продлевает приблизительно на такой же период. Следовательно, ни у кого из нас не оставалось шансов миновать спаривания гамет с последующим образованием новых диплоидных клеток.

– Была? – повторила моя мама. – Ты говоришь: «Лора была беременна»?

– Увы, – печально вздохнула Цветана Руса, прикрывая глаза и погружаясь в воспоминания увиденного, – Лоры больше нет… среди живых, как показало зеркало Даны. Вот уже вторые сутки пошли без нее, если судить по земному времени.

– О Боги! Это просто ужасно! Из-за чего вдруг бедная Лора погибла? – встревоженно воскликнула Ростяна, а следом за ней и остальные товарищи.

– Пробудившись от зимней спячки, несчастная сестрица Эрика стала звать нас. А когда сообразила, что мы улетели, то в отчаянии принялась рвать на себе волосы, рыдать, кататься по земле. Местные жители подобрали страдалицу на полу в Музее Деревянного Искусства с драгоценностями в руках. Утешали ее, как могли, отпаивали разными снадобьями, убаюкивали. Им даже в голову не приходило, что Лора пыталась ограбить их Музей – не тот у деревлян менталитет. Они кормили ее, заботились о ней, выделили бедняжке дом в Каменном Городе. Но позднее, когда Лора догадалась, что беременна, то в ужасе убежала ото всех и бросилась в Парное Молоко. Ибо она человек, и не смогла примириться с тем, что ее деток ждет страшно одинокая, полная опасностей, жизнь на чужбине, – закончила прорицательница шелестящим потусторонним голосом.

– Бросилась в парное молоко? – переспросил Марсело. – В какое еще молоко?

– Так в быту деревляне называют некоторые Небесные Провалы, расположенные в заболоченных местах, – медленно протянула Цветана Руса, – оттого, что поутру в них клубится густой, сильно сжиженный, кипенно белый туман.

– Жуть какая, – шепотом вымолвила Ростяна.

– Пожалуйста, не говорите ничего Алексею, – попросила предсказательница, – он не вынесет известия о смерти своей возлюбленной и их совместных детей.

Мы все выказали полное единодушие с Цветаной Русой.

Как странно, подумала я: только у нас с Этьеном, сообразно ведическому гороскопу, был божественный брак – союз супплетивных Стихий, в частности – Огня и Земли, брак, способный изменить людей, сделав их лучше и чище сердцем. Ни у Ростяны с Марсело, ни у Веденеи с Себастьяном, ни у Наташи с Добрыней божественного брака не было. Их Стихии не противоположны и не дополняют друг друга. Тем не менее их союзы нерушимы, а ощущаю себя так, будто у меня дом сгорел. Ну почему Боги решили меня застраховать от счастья, подсунув мне взамен магнетического, пылкого и страстного Этьена его жалкую бесхребетную копию?

– Пойдем отсюда, – вежливо намекнула моя мама Цветане Русе и Рогнеде, – не то нас хватятся за столом – начнутся расспросы…

И видя, что мы с Хельгом не перестаем сверлить друг друга глазами, остальные побрели назад, к Манному полю, продолжать справлять тризну.

– Послушай, Хельг, – сходу, без предисловий, начала я, поднимаясь с каменного сидения, – извини, если сказанное сегодня мною прозвучало грубо, но правда всегда беспощадна. Понимаю, я тебе нравлюсь, да и ты мне – к чему ходить кругами – тоже нравишься. Но речь идет о детях, понимаешь, о детях! У тебя, в действительности, не было выбора – твоего ребенка сделали за тебя. А посему я не хочу обременять тебя женитьбой, лишая свободного времени, вольной молодости, развлечений. Потом, тебе еще надо встать на ноги, позаботиться о себе, о матери…

Хельг молчал.

– Ты меня понимаешь? Может быть, я в чем-то не права? Тогда поправь меня…