Нил Сорский

Спор приобрел характер обвинения, потому что великий князь, находившийся под сильным влиянием Вассиана, запретил волоцкому игумену что-либо писать против речей князя-инока, хотя было что писать, по собственному выражению Иосифа. «Собрание Васьяна, ученика Нила Сорского, на Иосифа Волоцкого» вообще составлено после преставления преподобного Иосифа, когда уже никто не мог опровергнуть князя-инока. Именно с его слов современники и потомки узнали о конфликте Нила Сорского и Иосифа Волоцкого — конфликте, который на самом деле никогда не существовал. Испытывая личную ненависть к волоцкому игумену, Вассиан не мог выступить против него в одиночку, ему нужен был непререкаемый духовный авторитет. И он использовал для этого имя Нила Сорского. «Прение с Иосифом Волоцким» представляет собой резюме всей полемики. Составляя этот текст, Вассиан постоянно ссылался на мнение старца Нила. Между тем, называя себя учеником великого старца, он нарушил главный завет преподобного — о сохранении мира и любви.

Любое занятие книгами должно сопровождаться христианской любовью — так считал Нил Сорский. «Яко книги стяжаваем (приобретаем. — Е. Р.), да навыкнем (научимся) нечто от них: сиречь любовь, и смерение, и кротость. Аще ли же начяло книжному стяжанию вражда есть, не хощу такой книзе, но хощу не сваритися с братом». Это собственноручная выписка Нила Сорского из поучений старца Зосимы[565]. В сочинениях же Вассиана Патрикеева удивляет та личная ненависть, которую испытывал автор к волоцкому игумену.

Возможно, падение клана Патрикеевых-Ряполовских действительно было связано с началом преследования еретиков. Такое мнение в свое время высказывал И. П. Хрущов, первый биограф преподобного Иосифа. О Вассиане исследователь писал: «Возвращенный в Москву державным родственником своим он принес с собою сильную вражду к Иосифу за беспощадный его приговор над еретиками»[566]. Среди «жидовствующих» оказалось много людей, близких к Патрикееву, поэтому он так яростно бросился на их защиту.

Судьба еретиков беспокоила Вассиана отнюдь не из-за гуманистических убеждений. Он был сыном своего жестокого века и не видел ничего необычного ни в пытках, ни в казнях. Об этом говорит история с так называемыми «заволжскими пустынниками». Находясь в Белозерье, волоколамские монахи Нил (Полев) и Дионисий Звенигородский обнаружили ересь среди белозерских отшельников. Вероятно, это были те самые пустынники, жившие без определенного устава, о которых не раз говорил старец Нил как о самочинниках. Волоколамские монахи сообщили о них преподобному Иосифу. Тот — своему брату, ростовскому архиепископу Вассиану (Санину), поскольку в его церковном подчинении находились монастыри Белозерья. Архиепископ довел эти сведения до великого князя. Василий III обратился с укором к иноку Вассиану (Патрикееву), который прежде много рассказывал ему о высоком духовном житии белозерских отшельников. «Добро ли чинят твои пустынники?» — спросил великий князь. Вассиан на это ответил: «Государь, грамота писана лукавством, все солгано, вопроси, государь, попа». Спросили попа — свидетеля, который привез грамоту, и поп подтвердил ее содержание. Тогда Вассиан, мнимо подозревая священника в лжесвидетельстве, выпросил разрешение у великого князя подвергнуть несчастного пыткам. Попу сломали ногу, он умер, но не оговорил писавших грамоту. Узнав о смерти свидетеля, великий князь разгневался на виновников этого дела — старцев Дионисия и Нила, велел их самих взять в Кириллов, а пустыни их сжечь[567]. Эта история стала новым поводом враждебного отношения Вассиана к монахам Волоколамского монастыря. Когда Вассиану на суде привели свидетельство старца этой обители, он едко заметил, что волоцкие монахи не могут знать о его келейной жизни: «Иосифова монастыря у меня старци и в кельи не бывали — яз их к себе не пущаю, и дела мне до них нет»[568].

9 сентября 1515 года, на семьдесят шестом году жизни, преставился Иосиф Волоцкий. После смерти преподобного Вассиан не перестал обличать его. Но «посеявший ветер», как известно, «пожнет бурю». Постепенно испортились его отношения с Василием III, и 11 мая 1531 года князь-инок предстал на церковном суде по обвинению в ереси. Он вел себя, как обычно, гордо и вызывающе, почти не пытался оправдываться. «Того аз не помню, к чему убо то написал, а будет что не гораздо, а ты исправи», — дразнил он митрополита Даниила. Собор обвинил Вассиана в хуле на русских святых. «И митрополит спросил: „Да ты же, де Васьян, говорил про чюдотворцов: Господи! Что ся за чюдотворцы? Сказывают, в Колязине Макар чюдеса творит, а мужик был сельской“». Вассиан не отрицал этого обвинения: «Аз его знал, простой был человек; а будет ся чюдотворец, ино как вам любо и с ним — чюдотворец ли сей будет, не чюдотворец ли»[569].