Нить Лекаря

– Вот вы спасли ребёнка от смерти, профессор – продолжил фон Шварц, – если посмотреть, то красивый человечный поступок. Нечего добавить. Но идёт война. Мы пришли сюда, потому что имеем на то право, и поступаем так, как считаем нужным. Иначе нельзя. Так было всегда и будет – противостояние некоторых сил. Их столкновение, жертвы неизбежны. В конце концов, Фридрих, тоже самое наблюдалось и в вашей стране. Борьба с инакомыслием, не мне вам говорить о репрессиях, как священная инквизиция она не пощадила многие жизни. И кто-то также посчитал, что имеет право судить себе подобных за иную точку зрения. Чья-то воля выметала «сор из избы». Только вместе с этим сором полетели головы умных и достойных сынов Отечества. Честно говоря, профессор, для меня загадка, каким образом вы пережили довоенное время с вашими-то душевным порывами.

– Ничего удивительного здесь нет. Я был вне политики и просто лечил людей.

– Позвольте вам не поверить, Фридрих. Вы хотите сказать, что в вашем окружении никто по несправедливости не был арестован?

– Вы хотите откровенный ответ. Так я вам его дам – был такой случай. Мой коллега, замечательный хирург, где-то сказал лишнее не в той компании. Он вообще отличался вспыльчивостью и нетерпимостью к человеческой глупости. Думаю, причиной ареста как раз и послужило крайне резкое высказывание в адрес нового главы обкома.

– Вы отстояли коллегу, как и мальчика, всеми возможными способами?

– Нет, мне не удалось его спасти.

– Я так и думал. Знаете, профессор, вы близко к сердцу принимаете любое поражение. Потому-то за каждую новую жизнь вы боретесь с ещё большим усердием. Случай с мальчиком помог вам избавиться от чувства вины, накопленной за предыдущие неудачи. И вот здесь наше с вами принципиальное различие – вы чувствуете вину и движимы ею, а я её не испытываю. Вы стараетесь исправить последствия действий, порождённых такими как мы. Это похвально! Такие как вы нужны, иначе кто будет спасать нас и наших близких от нас самих – и тут полковник рассмеялся, глядя на меня.

Я не разделял его внезапного веселья. Мне было крайне неприятно слышать его смех. Но самое главное было в том, что в чём-то он оказался прав. Шварц видимо получил большое удовольствие и сидел очень довольный собой. Потом успокоился и снисходительно промолвил – Не принимайте близко к сердцу, профессор, мои слова. Вы же понимаете специфику моей работы. Мне положено знать о людях, попадающих в поле нашего зрения. Я давно за вами наблюдаю, вы чисты аки младенец. Это всё же делает вам честь – прожить жизнь в соответствии со своими идеалами. Но не забывайте, что я вам сказал. А теперь мне пора, дела.

Полковник не спеша оделся, посмотрел в висящее на стене зеркало перед дверью и, убедившись, что всё в порядке с внешним видом, который был безупречен, отошёл от него.

Пока он собирался, я стоял и молча смотрел на его фигуру со спины. Когда Отто фон Шварц повернулся в мою сторону, чтобы попрощаться, я сказал: «Спокойной ночи, Отто. Заходите, если будет время».

– Непременно! До свидания Фридрих.

И дверь за ним закрылась. Наконец-то, он ушёл. Я сел в кресло и только сейчас до конца почувствовал сильную усталость. Напряжение от общения с человеком, представляющим бесчеловечный аппарат насилия, было велико. Причём не страх так сильно изматывал, его не было и в помине, а именно та стоящая за ним чернота, готовая пожирать безостановочно всё новые и новые жизни, как ненасытное чрево, по природе своей неспособное утолить постоянное чувство голода.

Мне нужно было время прийти в себя. Пока он говорил, перед моим взором проносились картины страдающих и истязаемых людей. Детальные и реалистичные настолько, словно я сам лично присутствовал в каждом конкретном случае. Не дай Бог никому заглянуть в нутро дьявола и увидеть там все загубленные им души!

Я буквально оцепенел от длинной вереницы смертей, не было сил отмахнуться от них. Вся мерзость от содеянного проходила сквозь меня, выворачивая наружу. И мне стоило огромных усилий, чтобы всё выдержать до конца.

И вот, Нергала нет. А я сижу ещё раздавленный и опустошённый. Сколько так просидел, трудно сказать, но понемногу стал приходить в порядок. И от недавнего оцепенения не осталось и следа. Пора было идти домой. Мои родные, Юля и Коля, уже давно меня заждались и, наверное, переживают из-за долгого моего отсутствия.

Я заспешил домой…

***

На следующий день, встав рано по утру, отправился навещать нескольких больных, что не могли ко мне прийти по состоянию здоровья. Мне предстояло посетить разные районы города.