Ницше и философия

Но уже сейчас возможно объяснить, почему родовая деятельность претерпевает необходимое падение в историю и начинает служить интересам реактивных сил. Если схема Несвоевременных размышлений покажется недостаточной, то в работах Ницше можно найти и другие подходы, которые позволяют найти решение. Деятельность культуры ставит перед собой цель вымуштровать человека, то есть сделать реактивные силы способными к служению чему-либо, к задействованию. Но в самом процессе муштры эта способность к служению остается глубоко двусмысленной. Ведь она в то же самое время позволяет реактивным силам идти на службу к другим реактивным силам, придавать последним видимость деятельности, видимость справедливости и составлять совместно с ними фикцию, которая одерживает верх над активными силами. Мы помним, что в ресентименте некоторые реактивные силы мешали задействованию других реактивных сил. Нечистая совесть с той же целью использует чуть ли не противоположные средства: в нечистой совести реактивные силы пользуются своей способностью становиться задействованными, чтобы придать другим реактивным силам вид действующих. В этом приеме не меньше фикции, чем в том, к которому прибегает ресентимент. Именно так под прикрытием родовой деятельности создаются ассоциации реактивных сил. Они прививаются к родовой деятельности и всегда искажают ее смысл. Под видом муштры реактивные силы получают изумительную возможность для объединения, формирования коллективной реакции, узурпирующей родовую деятельность.

14. Нечистая совесть, ответственность, виновность

Когда реактивные силы подобным образом прививаются к родовой деятельности, они пресекают ее «потомство» (lignée). К этому примешивается и определенная проекция: проецируется и изменяет собственную природу в этой проекции долг, отношение «кредитор – должник». С точки зрения родовой деятельности человек считался ответственным за свои реактивные силы, а сами его реактивные силы рассматривались как ответственные перед активным судом. Теперь реактивные силы используют муштру для формирования сложной ассоциации с другими реактивными силами: они чувствуют себя ответственными перед этими другими силами, а те ощущают себя судьями и господами первых. Возникновение ассоциации реактивных сил сопровождается, таким образом, преобразованием долга; он становится долгом перед «божеством», перед «обществом», перед «государством», перед реактивными инстанциями. Теперь всё происходит исключительно между реактивными силами. Долг утрачивает активный характер, благодаря которому он был причастен освобождению человека: в своей новой форме он вечен, неоплатен. «Понадобилось, чтобы раз и навсегда в пессимистическом тумане исчезла перспектива окончательного освобождения, потребовалось, чтобы безнадежный взгляд отчаялся перед лицом железной невозможности; понадобилось, чтобы эти понятия долга и обязанности обратились вспять. Против кого же? Нет никакого сомнения: во-первых, против должника <…> в последнюю очередь – против заимодавца» [434]. Пусть исследуют то, что христианство называет «искуплением». Речь теперь идет не об освобождении от долга, а о еще большем погрязании в долгах. Речь теперь идет не о боли, которой оплачивается долг, а о той боли, благодаря которой попадают в оковы и чувствуют себя вечными должниками. Болью теперь оплачиваются исключительно проценты долга; боль интериоризирована, ответственность-долг стала ответственностью-виновностью. Возникает необходимость того, чтобы сам кредитор принял долг на себя, чтобы он взял на себя главную часть долга. Гениальный, по словам Ницше, ход христианства: «Бог, добровольно отдающий себя в жертву, чтобы оплатить долги человека, Бог, расплачивающийся собой себе, Бог, которому лишь одному удается освободить человека от того, что для самого человека стало неискупимым».