Нью-Йоркская школа и культура ее времени

Другие авторы писали о чувстве отчужденности от жизни нации и о разобщенности друг с другом, взывая к единственной, с их точки зрения, подлинно своеобразной американской традиции. Анархически настроенные «дикие» писатели, в частности Далберг, Генри Миллер, Кеннет Рексрот и Кеннет Патчен, наслаждались новообретенной славой в кругах андеграунда: по замечанию Айзека Розенфельда, «американскую мечту сменил американский кошмар, такой же сентиментальный, такой же популярный и снискавший такое же доверие»¹¹⁸. Острый интерес того времени к американским гениям-отщепенцам кажется своего рода репетицией выхода на сцену битников. Уже в 1945 году Розенфельд так характеризовал моду на Генри Миллера в студенческой среде и восторги самого Миллера в адрес Кеннета Патчена:

Он [Миллер. – Пер.] сосредоточен на всем антикультурном, антитрадиционном, антиинтеллектуальном, на всем, что подрывает форму и позволяет самому писателю всегда быть в центре своего текста и всего, чего бы он ни касался…¹¹⁹

Извечный конфликт между потребностью в утонченной культуре и стремлением отбросить традицию и интеллектуальное высокомерие весьма обострился в конце сороковых. Сосуществование Генри Миллера с новыми школами академически образованных, рафинированных литературных критиков было типичнейшим парадоксом того времени. Упрямое желание избежать академизма ничуть не уступало стремлению добиться значимого положения в американской культуре. Виллем де Кунинг косвенно отразил эту дилемму, сославшись в интервью на одну из своих любимых книг, «Свет в августе» Фолкнера, и отождествив себя с его героем неопределенной расы, отверженным и обреченным Джо Кристмасом:

Двое мужчин разговаривают в хижине, а снаружи, за дверью, стоит этот полукровка Джо Кристмас, одетый, как мне представляется, в мешковатые брюки и пиджак до колен. <…> Мне бы хотелось как-нибудь написать Джо Кристмаса¹²⁰.