Нюрнберг

В голосе женщины зазвучала жалобная непреклонность. В конце концов, почему она должна отчитываться перед этим советским офицером? Здесь, в Германии, существуют свои законы, и она их не нарушала.

– Я покупаю этот портрет! – заявил Волгин. – Хотите, могу купить и пальто.

Глаза торговки вспыхнули радостным возбуждением:

– Триста марок! – Надо понимать, весь товар у нее шел по одной цене. – У меня еще есть мужская шляпа, – добавила она. – Очень красивая шляпа!

– Хорошо. Я готов взять и шляпу, – взмахнул рукой Волгин. – И что-нибудь еще, что хотите. Только продайте портрет!

20. Заговорщики

Сквозь полуразрушенную стену Хельмут вошел в ночной храм.

Здесь было тихо. Лунный свет лился из дыры в куполе, освещая колонны и груды битого камня на полу.

Хельмут остановился посередине пустого пространства и вперил взгляд в едва различимую на алтарной стене фреску. Лицо его вдруг приняло отрешенное, почти возвышенное выражение.

Фреска чуть светилась в темноте. Была видна воздетая кверху длань святого и тускло отливал золотом полумесяц нимба.

Хельмут глядел в глаза иконописного лика, чуть наклонив голову набок, и будто вслушивался в то, что творится внутри него самого. Глаза с фрески взирали на него спокойно, мудро и печально. Хельмут невольно поежился: он чувствовал, что странная энергия проходит сквозь него и волнует душу. Он побыстрее направился к лазу, ведущему вниз.

В подземелье на этот раз царила тьма – хоть глаз выколи. Спускаясь по полуразрушенным ступеням, Хельмут поскользнулся и подвернул ногу.

Он выругался себе под нос и нащупал в кармане пальто спичечный коробок.

Спички отсырели и не хотели загораться. Они шипели и тут же гасли.

– Черт, черт!.. – бормотал Хельмут.

В это же мгновение раздался щелчок зажигалки, и пламя озарило пространство за колонной.

Прихрамывая, Хельмут двинулся на зыбкий свет.

– Любите вы эффектные появления, – недовольно сказал он, прикуривая от зажигалки.

– Такова моя слабость, – отвечала Тень. – Но и у тебя есть слабости. Ощущение, что ты сильно сбавил темп и позабыл, зачем мы здесь…

Хельмут глубоко затянулся. Он не любил, когда его отчитывают.

– Все идет по плану, – произнес он, выпуская струю сигаретного дыма. – Все движется. Пока не получается добраться до подсудимых, но, кажется, наклевываются варианты…

– Ты стал медлителен и промахиваешься, – возразила Тень. – Как ты мог позволить русским уничтожить архив в горах?..

– Это не они уничтожили архив, а наши люди. Они сделали так, что русские ничего не получили. Так что все сложилось по плану. Не по тому плану, на который мы рассчитывали, однако в конце концов главное – результат.

– Наши люди погибли, – возразила Тень. – Это плохо, очень плохо. Надо ценить людей. Они – все, что у нас есть.

– Они погибли как герои, – сказал Хельмут.

– Герои мне нужны живыми. У меня для них много дел. Я все думаю, откуда русские могли узнать про склад?..

– Может, случайно?..

Тень рассмеялась сухим, перхающим смешком:

– Ты действительно допускаешь такую возможность?

Хельмут тяжело вздохнул. Конечно, совпадения исключены.

– Они знали, – признал он. – Кто-то им сообщил.

– Именно. И ты должен хорошенько прощупать своих людей. Я тоже, со своей стороны, попытаюсь разведать, что к чему.

Тень задумчиво повертела холеными пальцами зажигалку, бросившую на лицо Хельмута тусклый блик.

– Интересно, если бы Гиммлер не попался в руки американцам и не покончил с собой, смог бы он возглавить наше движение?.. – задумчиво произнесла Тень.

– Он слишком себя дискредитировал.

– Эти подсудимые из нюрнбергской тюрьмы тоже себя дискредитировали. Все в этой стране себя дискредитировали. – Тень скривила губы в ехидной усмешке. – Но все-таки мы должны вытащить их оттуда. Это дело чести.

– Нужно время.

– Понимаю. Но мы не должны сидеть сложа руки. Пока готовится нападение на тюрьму, можно заниматься еще чем-то.

– Например?

– Например, столкнуть русских с американцами, – назидательно произнесла Тень. – Позабавимся, наблюдая, как они грызутся, будто пауки в банке. Чем слабее становится противник, тем сильнее делаемся мы. Но основное – это поможет нам выиграть время и собраться с силами. Я надеюсь на тебя, солдат рейха.

Хельмут привычно щелкнул каблуками и отдал честь.

20. «Гражданка киноартистка»

Наутро Волгин входил в ворота Дворца правосудия, неся под мышкой что-то прямоугольное, завернутое в бумагу. Вид у капитана был торжественный и решительный.

Охранник с любопытством покосился на ношу, но Волгин улыбнулся ему такой открытой улыбкой, что солдат не стал тратить время и интересоваться, что там, в бумаге.

– Черт знает что такое! – донесся из-за угла знакомый возмущенный голос. – Как это вообще понимать?..

Волгин увидел грузовик с откинутым бортом, а возле грузовика – полковника Мигачева, раскрасневшегося как рак. Перед полковником, вытянувшись в струнку, стояли Тарабуркин и Зайцев. У обоих были бледные от ужаса лица, а Тарабуркин при этом еще таращил глаза так, что они едва не вываливались из орбит.