Нюрнберг

Ноги ее вдруг подогнулись, и она опустилась на колени, горестно уронив лицо в ладони. Плечи ее сотрясались от рыданий.

Клерки оцепенели.

– Гражданка киноартистка! – возмутился Мигачев. – Это что еще за театр!

– Умоляю вас, – всхлипывала Грета. – Будьте великодушны!..

– Ну-ка, немедленно встаньте. Встаньте, я сказал!

– Вы сильный русский мужчина! Что вам стоит выполнить маленькую просьбу слабой женщины?..

– Она говорит, что вы такой сильный мужчина, а она слабая женщина, – сумбурно перевел Волгин. – Помогите ей!

Мигачев плеснул воды в стакан.

– Ничего не могу сделать. Вот воды дам, это пожалуйста. А остальное не в моей компетенции.

Он вышел из-за стола и протянул стакан Грете. Она проворно метнулась к полковнику и обвила руками его ноги.

– Это что еще такое?! – возмутился Мигачев. – Гражданка киноартистка, ведите себя прилично!

– Я чувствую, что вы пойдете мне навстречу, – причитала Грета, уткнувшись лицом в пухлый живот полковника. – Вы просто не можете мне отказать!.. Вы самый сильный и самый благородный мужчина, я чувствую это!..

Волгин наблюдал за представлением. Можно было бы посмеяться над происходящим, однако Волгину было не до смеха. Грета сейчас оказалась единственным шансом, который позволял проникнуть в лагерь, чтобы получить хоть какие-то сведения о брате. Волгину надо было повлиять на выполнение ее просьбы, а еще добиться, чтобы именно его Мигачев отправил в лагерь в качестве провожатого. Зная упрямство начальника, достигнуть этого было совсем не просто.

Надо отдать должное, Грета сейчас старалась за двоих.

– Вы поможете слабой женщине!.. Я всегда любила русских! Я читала Чехова!..

– Хватит! – завопил Мигачев, обращаясь ко всем сразу. – Уберите ее от меня!

Дверь кабинета отворилась, и на пороге возникла переводчица Маша.

– Товарищ полковник, вас товарищ Руденко вызывает!.. – звонким голосом выкрикнула она и только потом разглядела прилипшую к нему Грету.

Она немедленно оценила ситуацию.

– Прошу прощения, – пробормотала переводчица и попятилась в коридор.

– Маша! – крикнул Мигачев, но той уже и след простыл. – Тьфу ты! Черт знает что такое! – в сердцах выругался он и развернулся к Волгину, Грета при этом продолжала висеть на полковнике. – Капитан! Ты хотел в лагерь? Отцепи ее от меня и езжай! Будет тебе веселенькая поездка. И проследи там на всякий случай, чего эта фифа будет делать!..

Он глянул вниз и взвыл со всем отчаянием, на которое только был способен:

– Гражданка киноартистка, пустите же!..

А Грета на глазах присутствующих, совершенно сбитых с толку и ошалевших, продолжала неистово шептать умоляющие слова, прижимаясь к коленям Мигачева и заливая их слезами вперемешку с тушью.

21. Веселенькая поездка

Немного спустя, расположившись на заднем сиденье джипа, Грета рассматривала себя в элегантное зеркальце и поправляла макияж. Глаза ее были несколько припухшие, но в целом, решила она, внешний вид – на миллион долларов.

Наконец-то она добилась своего. Наконец-то она движется к цели своего путешествия. Наконец-то встреча состоится.

При этом Грета испытывала тревожное чувство, которое мешало ей сосредоточиться, она даже ощущала легкую дрожь в пальцах. В такие моменты ей всегда помогал взять себя в руки легкий флирт.

Она провела пуховкой под глазами и покосилась на соседа. Волгин задумчиво наблюдал за раскинувшимися до горизонта холмами. Вдалеке виднелись уютные немецкие домики с островерхими крышами, обнесенные аккуратными изгородями. Абсолютная сельская идиллия. Казалось, что в этих местах никто и слыхом не слыхивал о недавно закончившейся войне.

Джип только что пересек городскую черту и оставил нюрнбергские кварталы позади. Здесь, за пределами города, царило умиротворение. Небо было ясным, и, хотя серые облака закрывали солнце, погода была благодатной.

Грета рассматривала профиль своего провожатого и решала, мог бы он понравиться ей в обычной жизни или нет. Он был достаточно молод и привлекателен; внимание особенно притягивали жестко срезанные скулы, образчик мужской красоты, и крупные губы. В лице была некоторая неправильность, но правильные лица опротивели ей на съемочных площадках голливудских фильмов. В Голливуде все мужчины красивы и чудовищно приторны. А еще они так влюблены в себя и в свою внешность, что становится скучно. А этот парень, рассуждала Грета, не слишком печется о своей привлекательности, а потому становится весьма притягательным. Грета вспомнила рассказ одной актрисы про русского любовника: русские, говорила та, ужасные медведи, но это так возбуждает!..

«Этот офицер не очень-то похож на медведя, – размышляла Грета, – но кто знает, каков он под шинелью?»

Не то чтобы ей приспичило закрутить роман, этого еще не хватало: она – звезда, а этот русский – кто он вообще такой? Однако Грета подумала о том, что все-таки было бы хорошо, чтобы он обратил на нее внимание.

Однако русский продолжал смотреть куда-то вдаль с отсутствующим видом.

«Не очень-то это вежливо», – фыркнула про себя Грета, а вслух произнесла:

– Ваш полковник очень мил: предоставить мне такой эскорт!..