Ньювейв

Свой первый концерт в Питере «Звуки My» сыграли в переполненном зале Ленинградского Дворца Молодёжи вместе с «Зоопарком», на выступление которого собралась комиссия, чтобы дать Майку и его партнёрам по группе дать, наконец-то, «тарификацию» (чтобы определить официальную стоимость работы и заработков музыкантов). Нас, как отсталых москвичей, поставили в первое отделение, «на разогрев», перед очень настороженной публикой. При условии, что самиздат писал о нас восторженно и многие ленинградцы, особенно те, кто видел Петра и слушал его песни у меня дома, очень ждали его выступления, питерский народ в массе своей не верил, что из Москвы может приехать что-то серьезное. Я помню, только на песне «Цветы на огороде» публика врубилась, что мы «свои ребята». И после этого мы сразу поехали в город Мирный выступать перед публикой численностью человек в сто пятьдесят. Местные «комсюки» вообще ничего не поняли из нами спетого и устроили нам обсуждение с грубыми наездами по части идеологии: «вы советские люди или враги?» В итоге нам предложили: «Так, сыграйте завтра еще один концерт, чтоб доказать нам, что вы не враги, тогда получите свой гонорар». Как помню, это было двести рублей на шестерых. Ладно, пришлось выступить перед той же группой товарищей еще раз бесплатно, после чего комсомольцы сказали: «Мы хотели бы, чтобы вы у нас остались здесь жить, устроим вас работать в Якутскую филармонию». Мы отказались, конечно, зато подружились с лучшей местной рок-группой «Чолбон».

Мне стало это интересно, общение с людьми из глубинки, и все эти афтерпати на совковый манер: повсюду «сухой закон» – совсем не так, как у «РоллингСтоунз», под кокаин – одни разговоры, разговоры, разговоры… «В чем свобода?», «в чем несвобода?» и нескончаемые базары про какой-то свой, уникальный советский и русский космизм. Помню, тогда же появились «любера», и этот термин распространился на всех подкаченных гопников СССР. Мы сталкивались с ними дважды. Один раз в Челябинске; там на нас пытались напасть после концерта, тогда вмешалась милиция. А второй раз в Харькове, где подружились с отличной местной группой «Утро». На Украине вообще всегда было много было хороших групп, те же «Коллежский Асессор», «ВВ» – но были и русские гопники на улицах…

Мы ездили во Владивосток, Челябинск, Свердловск и в Пермь, в Ташкент, потом в Запорожье, Киев, Одессу, Минск. Реакция была везде разная, но в целом людям тогда всё бы интересно. После чего я организовал прощальный тур по Сибири и Уралу осенью 1989-го года. Мамонов тогда решил уйти в одиночное плавание и сказал: «Вот у нас по контракту с Opal records сейчас впереди тур по Америке, а потом – все».

Вообще «Звуки My», как и многие другие группы андеграунда, это все-таки группа для клубной жизни, не для эстрадных гастролей. Пахать, как «звезды поп-музыки», тем более много лет, может не каждый. На большой сцене в итоге остались именно что эстрадные артисты.

У Петра же после съемок в фильме «Такси Блюз» разыгралось чувство самости. Дело не в каких-то материальных вещах, а просто закружилась голова, как и у многих, кого новые времена вытолкнули на авансцену – причем, в такой мощный поток, связанный с информационным взрывом интереса к такому явлению, как «русский рок», на фоне Перестройки. Да и советский кинопрокат – это не то, что сейчас, когда масса отечественных фильмов просто не доходит до внимания потребителя. Тогда это было возможно, стать героем и суперстаром буквально за месяц проката фильма по всей нашей огромной стране. И. Петр уверовал в свой киноталант, сказав тогда при всей группе Лелику: «я хочу, чтоб наши с тобой портреты напечатали прямо на этих тарелках». А дело было за обедом, ха-ха… Это на самом деле хорошо и правильно, так настраивать себя – но наступили девяностые и все эти радужные планы обломали.

Не смотря на дикий облом, на Западе нас полюбили и ждали с концертами. Я утешался тем, что история «Звуков My» закончилась как история одной из главных групп андеграунда, а не так, как скажем, она продолжается и по сей день у «Чай Ф». Потом Петр снялся в «Ноге», но наш кинематограф уже разваливался вместе с СССР, потом пробовал сделать проект «Мамонов и Алексей»… и все-таки нашел себя в театре и кино, уже в 21-м веке. Я очень рад за него, он реализовал свой природный дар.

К этому всему надо прибавить традиционно абсолютно циничное отношение к России политиков Запада, которые поддержали все перемены у нас ровно настолько, насколько им было интересно и выгодно; настолько, насколько первые успехи Перестройки можно было записать в историю западной цивилизации, как свои личные заслуги. Проект СССР был обречен бестолковостью романтика Горбачева с самого начала, и поэтому все арт-проекты оседающего колосса воспринимались как нечто маргинальное и обреченное.