Нобелевская премия

— Хорошо, — сказал он. — Я могу и просто сидеть за своим письменным столом. Что ещё мне остаётся? Лишь бы ты хоть что-нибудь наконец сделал. Что у тебя с Базелем? Ты летишь?

Лучше не вводить его в заблуждение на сей счёт.

— Нет. Я тут подумал, это ничего не даст. Я не знаю тамошнего языка, я никого не знаю в Базеле… Даже если бы всё прошло без сучка без задоринки, я бы не вернулся до понедельника. И тогда здесь я бы не смог больше ничего сделать.

Он снова взвыл.

— Но хоть что-то ты должен делать, Гуннар, я прошу тебя!

— Да, успокойся. У меня уже есть кое-какие намётки.

— И что именно? Гуннар, мы с тобой договорились, что ты будешь обо всём меня информировать!

— Я об этом не забыл. Я дам тебе знать, как только дело созреет для обсуждения.

Да, психолог на телефоне доверия — это решительно не моя профессия. К концу разговора Ганс-Улоф был ещё подавленнее, чем в начале.

— Не знаю, — бесцветно сказал он. — Кажется, я уже на пределе. Не знаю, что мне делать. Я уже хочу лишь одного, чтобы это кончилось, как-нибудь, всё равно как…

Делать нечего, придётся мне к нему поехать. Даже если это именно то, чего только и ждут похитители Кристины. Всё это попахивает ловушкой.

— Слушай, насчёт твоего кабинета, — сказал я и двинулся в сторону своей машины. — Мне только что пришла в голову идея. Мы могли бы встретиться с тобой где-то на территории института, но в другом здании, где нам никто не помешает. Не могут же они везде наставить жучков.

— И для чего?

— Я привёз бы тебе своего «санитара». Прибор для обнаружения жучков, который я использовал вчера. Он находит и скрытые видеокамеры.

— Да? И я должен… Но я же не умею с ним обращаться. Но ты по крайней мере будешь занят, подумал я и сказал:

— Да брось ты, это вдвое проще, чем то, что ты проделываешь каждый день. Я тебе покажу, как им пользоваться.

Он быстро сообразил.

— Хорошо. Как скажешь. Погоди. — Он задумался. — Мы могли бы встретиться в одной из наших лабораторий. Там есть одна переговорная комната, которой практически никто не пользуется.

Я кивнул.

— Давай. Сейчас ты объяснишь мне, как туда доехать.

На обратном пути к машине холод доконал меня. Повинуясь спонтанному импульсу, я забежал в магазин красок — во-первых, чтобы согреться, во-вторых, чтобы купить аэрозольный флакон красной краски. И ходил вдоль полок до тех пор, пока не оттаял.

На нижнем этаже тёплого подземного гаража, где почти не было машин и движения, я закрасил надпись, которую мне нанесли на кузов машины накануне. Это мне не очень удалось, тон краски был другой, а тип тем более — ну хорошо, с этим у меня появятся проблемы, когда я буду возвращать машину, но сейчас мне было на это наплевать.

Я нашёл тот подъезд к Каролинскому институту, который мне описал Ганс-Улоф, нашёл и само здание, и парковку. Строение — куб из выкрашенного красной краской гофрированного листа — походило бы на склад, если бы в окнах не были видны лаборатории и кабинеты, белые столы с микроскопами, раковины из нержавейки, компьютеры и полки с регистраторами. На входной двери была надпись: «Е 1». Всё точно.

Я оставил в коробке лишь поисковое оснащение, но когда я поднёс её к двери и позвонил, открыл мне не Ганс-Улоф, как было условлено, а плохо выбритый молодой человек в очках и в белом лабораторном халате.

— Да, что вам угодно? — спросил он и оглядел меня с недоумением.

— Курьерская служба, — сказал я первое, что пришло мне в голову. — Мне нужен здесь один профессор, эм-м… — я сделал вид, будто считываю фамилию с наклейки, которой на самом деле не было, — Андерсон.

Мой собеседник решительно помотал головой.

— Вы не туда попали. Кабинет профессора Андерсона находится на Совиной аллее, — он выступил на шаг и показал мне направление. — Вон там, впереди свернёте направо…

Проклятье, вот уж мне было совершенно ни к чему, что этот мерзкий тип меня увидел! Тип, который знает профессора Андерсона.

— Извините, — перебил я, — но мне чётко было сказано, что он здесь.

Он разглядывал меня, как, возможно, разглядывает под микроскопом возбудителей болезни.

— Это меня удивляет. Тогда подождите, я быстренько позвоню.

— Но я могу хотя бы войти внутрь? Иначе я себе здесь что-нибудь отморожу.

— Мне очень жаль, но это лабораторный отсек, — холодно заявил он. — Вход сюда разрешён только персоналу, имеющему допуск. — Он хотел взять трубку, но вдруг остановился, оглянувшись в темноту, и сказал: — Надо же, вот и он сам…

Ганс-Улоф появился, тоже в белом халате, с закаменевшим, как маска, лицом. Он поздоровался со мной так, будто никогда в жизни меня не видел, отпустил своего ревностного Цербера и обратился ко мне:

— Не могли бы вы пронести это, куда я скажу?

— Это входит в сервис, — ответил я. — Но мне ещё понадобится и ваша подпись.

— Хорошо, — кивнул Ганс-Улоф и подержал мне дверь, когда я вносил коробку.