Нобелевская премия

— Вот. Мне передали это сегодня. Сочинения, которые я должна проверить. Тетрадка Кристины тоже здесь! Боже мой… — Она затолкала тетрадки назад и упала на стул. — Я не могу, — пробормотала она, не глядя на меня. — Пожалуйста, уйди, Гуннар. Прошу тебя, уйди, оставь меня в покое.

Это был один из тех моментов, когда чувствуешь, что всё неотвратимо рушится. Я беспомощно стоял между плитой и раковиной и смотрел, как Биргитта устало скрестила руки поверх своей сумки и положила на них голову. Я понял, что это не каприз, который быстро проходит. Я причинил ей боль. Моё честолюбивое стремление столкнуть её с реалиями мира было ошибкой.

Я пошёл в гостиную, где стоял мой рюкзак. Кроме него и той одежды, что была на мне, собирать было нечего. Даже зубная щётка в ванной принадлежала Биргитте. Я вынес своё имущество в прихожую, нырнул в куртку и натянул ботинки.

Она вышла из кухни, шмыгая носом, заплаканная, и молча обняла меня. Я неподвижно замер и тоже обнял её.

— Какой ты удобный и приятный, — пролепетала она в мою толстую куртку.

— Ты тоже, — тихо ответил я, ещё надеясь, что всё это лишь мимолётная вспышка.

Но она отстранилась, отступила на шаг и помотала головой.

— Но ничего не выйдет. Я не могу так жить. — Она отвела глаза и смотрела в пол. — Прошу тебя, иди. И больше не возвращайся, хорошо?

— Хорошо, — сказал я и ушёл.

Я приехал к Димитрию, который, казалось, был даже рад меня приютить. Он немедленно приготовил мне постель — как самое неотложное, хотя была лишь середина дня, — поставив раскладушку в своей спальне, где и без неё негде было повернуться. Мне досталась толстая подушка и тонкое одеяло, на которые он натянул цветастое постельное бельё, какого в Швеции, я думаю, не купишь.

В спальне тоже было пыльно. На полу валялись пустые пакеты из-под вина и упаковки от орехов. Не так чтоб много, ровно столько, чтобы стало неуютно. Ну и пусть. Ещё два дня, и всё закончится.

После поездки на метро осталось ровно тридцать крон. За долгие годы я заработал сотни тысяч, а теперь у меня не осталось от них ничего. Деньги из моей комнаты в пансионе полиция наверняка конфисковала, а выяснить, что за ключ лежит у меня в тумбочке — от какой ячейки и в каком банке, — им тоже не составило труда.

— Видишь, они всё ещё несутся во весь опор, — отвлёк меня от тоскливых мыслей Димитрий, с гордостью владельца пройдясь вдоль шеренги своих компьютеров. — С разбегу таранят крепость твоего файла.

Я с признанием кивнул.

— И что? Есть какой-нибудь прогресс?

— А как же! Каждую секунду прибавляется по нескольку тысяч комбинаций, которые не срабатывают.

— И сколько времени уйдёт на комбинацию, которая сработает?

Димитрий пожал плечами.

— В brute-force-атаках трудно предсказать. В принципе это может случиться в любой момент. Как повезёт.

— Понял. — На моё везение рассчитывать особенно не приходилось.

Он сварил нам кофе, на сей раз это был хороший кофе, и мы сидели и говорили о старых временах. Вернее, говорил в основном Димитрий, который, казалось, рад был иметь наконец собеседника. Я узнал про некую Мону, с которой он пробыл вместе почти год, блондинку двадцати одного года, платиновую блондинку, волосы «вот досюда» — он показал мне рукой до своей поясницы. Представление об объеме сё груди он тоже дал мне восхищёнными жестами. Однако по причинам, о которых он не стал распространяться, эти отношения закончились недели за две до того, как ему всё равно пришлось залечь на дно.

— Готовить она тоже умела, — вздохнул Димитрий с покорностью судьбе. — Она пекла мне даже блины и пироги, только представь себе. Да, это были времена! — Он задумчиво покачал головой, устремив взгляд на две иконы, которые, конечно же, присутствовали и на кухне. — Знаешь что? — вдруг пришла ему в голову мысль. — Давай-ка что-нибудь сварганим. С тестом я, к сожалению, обращаться не умею, но мы могли бы сварить борщ. Ради праздника.

Не успел я возразить, что в моей жизни не просматривается никакого повода для праздника, а борщ к тому же не относится к числу любимых блюд, как он уже был у холодильника и инспектировал его содержимое.

— Я быстренько сгоняю кое-что купить. Одна нога здесь, другая там.

И он мигом исчез. Я остался сидеть на кухне. Если дела и дальше пойдут так, как они шли до сих пор, то Димитрия арестуют именно сейчас.

Время шло, уличные фонари уже зажглись и были светлее неба, а он всё не возвращался. Хотя до торгового центра было пять минут ходьбы. Я отправился в гостиную, посмотрел на мониторы, по которым бежали колонки цифр и букв — быстрее, чем глаз улавливал их. Зрелище, вообще-то, впечатляющее.

Когда я смотрел на эти мелькающие значки, до моего сознания впервые дошла абсурдность положения. Ведь информация была в моих руках! Она была тут, на дискете, которую я нашёл! И всё же подобраться к ней я не мог, поскольку последовательность битов и байтов, цифр и букв была запутана до полной нечитаемости. Не было ни стены, ни решётки, ни запора — уж со всем этим я бы управился. Нет, это была особая загадка, неразрешимая без верного кода.