Ночь

Девушка расстегнула пальто и то ли забыла, то ли перестала обращать внимание на запачканное платье. Такой она мне нравилась больше.

– Может, найдем укромный уголок для репетиции нашего танца? – остановил я ее. – Потому что танцую я, как коуч, раненный аудиторской проверкой.

– Давай! – обернулась она, и глаза ее вспыхнули.

Мы выбрались на «Ла Рамблу». Улица оглушала весельем, фонтанировала светом, танцевала на канате и шелестела мелодичными звуками хангов. На этот раз я ощутил острое отчуждение от «нормального» города, в котором все было почти «как раньше». Мы сбежали с конференции бизнес-ангелов, и откуда-то появилась уверенность, что ретироваться пришлось бы и из местного театра, и даже с трибьют-концерта Depeche Mode.

Так много счастливых людей! Как будто все не знающие горя двуногие континента перебрались под электрические фонари. Понимая, что мир, который они покинули, остался черным, голодным, пустым. И в феерии роскоши и движа ощущался привкус декаданса. Если бы Оракул не послужил толчком к возникновению карикатурной местной аристократии, она, вместе с карнавалом, должна была и сама нарасти как реакция на излишества. Пир среди чумы – это всегда для элиты. Что там говорил Рейтан о нашем прежнем мире?..

Я не поделился с Дамой своими чувствами, но она что-то поняла и без моих слов. А может, то была обычная реакция местной жительницы на туристический зверинец:

– Как-то мне тошно от всего этого. Надо где-нибудь спрятаться.

Я ожидал, что аристократка предложит посетить имение ее родителей – это целиком укладывалось в логику нобилей. Но она осторожно заглянула мне в глаза и спросила:

– Может, пойдем к тебе в отель?

В этом взгляде не было никакого обещания. Только робость. И эта робость отличала неожиданное предложение Дамы от первого ее визита в мое жилище. Показывая мне номер, она вела себя так, будто я был подаренным ей пони.

Конечно же, я согласился. Без надежд на что-либо. А в расчете на робость. Какие бы струны ни задевали в моем сердце ямочки на ее щеках и прикушенная губа, сходство – недостаточное основание для чувств.

В увертюре к «Волшебной флейте» Моцарта есть фрагмент, где одна и та же мелодия сначала звучит в мажорном, полном оптимизма ключе, а потом, когда ее развитие проходит кульминацию, наполняется печалью. Как ностальгия по оставшемуся в прошлом веселью. Наш обратный путь к отелю по озорной моцартианской улице был минорным. Я решил уйти из города, как только меня отпустят с церемонии: пищу добуду в ближайшем заброшенном городе, цинк заработаю там, где меньше счастливых жителей.

Едва мы миновали возвышение террикона и толпа стала разводить нас в разные стороны, девушка схватила меня под локоть и прижалась к моему плохо пошитому сюртуку. Мы шли молча, и, кажется, впервые наши мысли совпадали. «Мисс Пшенка» звучало ей в спину все громче. Похоже, она осознанно портила себе репутацию. Что же она будет говорить своему зубастому принцу на свадьбе?

Ливрейный мавр приоткрыл двери и низко склонился перед моей спутницей. «Ваш столик вас ждет!» – подбежал к нам Дин Рид; его лицо вытянулось, когда «Мисс Пшенка», не произнеся ни слова, обошла его и прошла со мной под руку наверх. Ампирные лампы в виде шаров, красные ковры с изображениями короны с тремя зубцами, приглушенный легкий джаз из динамиков. В коридорах «Метрополя» даже пахло так, как когда-то в «Хилтоне» или «Ренессансе».

Один мудрый человек в прошлой жизни однажды сказал мне: хочешь узнать настроение женщины, которая согласилась зайти к тебе после свидания, – посмотри на ее лицо, когда открываешь дверь. Возможно, Дама Карнавала знала эту байку: пока я поворачивал ключ в замке, она повернулась ко мне спиной.

Она вошла первой, молча дождалась, когда я закрою дверь, и молча сняла с меня сюртук и жилет. Движения ее были резкими, как у матери, которая переодевает перепачкавшегося ребенка. По ее плечам пробежала волна – она сбросила свое медовое пальто на пол и пошла в ванную, не закрывая за собой дверь. Оттуда ударил звук воды, и, чтобы я не подумал ничего такого, донеслось шморганье туалетной бумаги по ткани.

Я бродил по комнате, рассматривая содержимое прикроватных тумбочек. Хотите узнать, что думает отель про своих гостей, – загляните туда. В гостевом доме для аферистов с плохой кредитной историей – ничего, в иконическом резорте для фоток в Instagram – Гидеоновская Библия, гид по городу, походный швейный набор и покрытая воском бархотка для обуви. В отеле для свиданий, как сами можете представить, – презервативы и интимный гель.

В люксовом отеле Города Света швейного набора, конечно, не предусматривалось: тут останавливались джентльмены в безупречных костюмах. Вместо гида по городу в большом ящике лежал набор классических карнавальных масок: Баута, Коломбина, Маретта, Гатто, Вольто и Dama di Venezia. Вместо Гидеоновской Библии – большой атлас звездного неба, в который я с интересом погрузился, пока грохот дерева о пол не сообщил, что стирка закончена.