Ночь

Now we are one in everlasting peace[39].

– Тогда я тоже тебе скажу. – Она оторвалась от меня и вытерла глаза. – Сегодня после нашего танца тебя должны казнить. Как сделали со всеми предыдущими Кавалерами Карнавала.

– Казнить? За что? – не поверил я.

Она выскользнула из моих объятий и заговорила быстро, как на исповеди:

– Карнавал – мужского рода, и никакого Кавалера у него, конечно, быть не может. Но ему необходима человеческая жертва. Как они говорят: «чтобы не высох уголь». После танца мы должны остановиться на деревянном люке. Палач накинет тебе петлю на шею, я сделаю два шага вправо, и люк раскроется. Тело провисит над бездной до конца бала, а потом веревку с Кавалером спустят вниз, в канализацию.

– Я видел прошлых Кавалеров, – дошло до меня. – Их тела и вправду разбросаны в топком месте. Но… – Я всмотрелся в ее глаза. – Как ты на такое согласилась?

– Я – Пшенка. Мы из Гильдии энергетиков. Дед был шахтером, прадед – угольщиком. Родители отвечают за эмиссию. Майнят цинк. Я не аристократка. Я из третьего сословия. Пшенка – очень простая фамилия. Над нами смеются. И наших денег не хватает, чтобы этот смех остановить. Воловичи согласились породниться с нами. Но только после того, как я стану Дамой Карнавала. Это дает наивысший статус и переход в первое сословие.

Я замер там, где она меня оставила после танца. У меня не было слов. Хотелось спросить, что мы с этим всем теперь будем делать. Но я не был уверен, что некие «мы» могут действовать сообща. В динамике снова сменился трек, вслед за энергичными риффами электрогитары запел Лагутенко Старший.

– Не бойся, – сказала она наконец, бросив быстрый взгляд на колонку. – Карнавала не будет. Действительно не будет.

Подошла к постели и, поколебавшись, взяла безликую и немного жуткую маску «Баута», протянув мне «Гатто».

– Как ты понимаешь, через таможню и границу тебя не выпустят. Более того, у этих подонков по всему городу понаставлено камер видеонаблюдения с системой распознавания лиц. Как только ты приблизишься к земляной стене, тебя задержит гвардеец в штатском.

– Понятно, почему тут до сих пор канализации нет нормальной, – прокомментировал я.

– Канализации нет потому, что в сравнении с прежними временами население города выросло в сто раз.

– И потому, что усилия тратятся на видеонаблюдение и громкоговорители на границе. Лучше бы канализацию перестроили, – добавил я.

Но девушка поправила:

– Ее бы перестроили, если бы знать не жила на холме. Потому что сейчас им на потребности остальных буквально… плевать. Пахнет только бедным.

Она надела маску, убрала волосы и приказала скрыть лицо и мне. Потом протянула мне свое пальто, забрала у меня сюртук. Какое-то время мы провели перед зеркалом. Рукава ее одежды кончались высоко над манжетами, под мышками очень жало. Девушка потопталась у своих башмаков и разумно решила оставить их в номере. Когда мы спускались по лестнице, издалека раздался негромкий гудок, какой должны были издавать фабрики в угольную эпоху, приглашая рабочих на очередную шестнадцатичасовую смену.

– Вечерний зов, – с тревогой пояснила девушка. – Времени осталось немного. Скоро нас начнут искать.

Сбежав вниз и позволив подозрительно глянувшему на нас мавру открыть перед нами двери, мы вскочили в ландо первого же в очереди таксиста. Оно ождало клиентов так давно, что хозяин успел закемарить.

– Имение Пшенок. Быстро. Платим четыре серебряных, – распорядилась девушка.

Выглядели мы при этом, наверное, довольно дико, и таксист не спешил стегать коней.

– Я, конечно, очень извиняюсь! – сказал он, потягиваюсь. – Но не могли бы вы заплатить вперед? Так быстрей поедем.

Моя спутница начала лихорадочно шарить по карманам, но я уже понял, в чем ее ошибка, нащупал в надетом на меня пальто батарейки и протянул ему пять штук.

– Даем пять, но педаль в пол!

– Побежим галопом, ваша светлость! – Он направил повозку по улочке, которая шла параллельно проспекту. – Могу ли я полюбопытствовать, что заставляет господ в масках так отдаляться от сердца Карнавала? Приватная вечеринка? Вы только ничего не подумайте! Чисто научный интерес.

Он был из тех типичных таксистов, которые все время болтают. Не желая с ним разговаривать, Дама бесцеремонно звякнула защелками, и над нами, отделив от кучера, раскрылась кожаная гармошка крыши. В салоне воцарилась темнота, которую иногда нарушали проплывающие за пластиковыми оконцами фонари. Когда за бортом мелькнул дом Воловичей, моя соучастница негромко, но очень зло сказала:

– «Воловичи», как же. Гуры – их настоящая фамилия. Колхозная элита. Просто повезло – сидели на ресурсах, когда время остановилось. Старший – начальник райисполкома, жена его – в горисполкоме. Гуры. Худший район страны. После наступления Ночи назвались Воловичами, въехали в их имение. Забрали чужой герб. Нарисовали фальшивое родовое древо. Горожане, конечно, все помнят. Но молчат. Кому охота бодаться с властью? Вот и вся аристократия.