Ночь

Когда Тамада заиграл во второй раз, Андрон уже сидел за столом, почему-то одетый не в свою одежду, а закутавшись в белоснежную простыню. Наверное, из комнаты невесты есть какой-то проход в баню и он снова ходил в парилку, подумал я, и не стал обращать внимания. Под журчание минорной мелодии поднялся Микола, зыркнул из-подо лба на жениха, который спал, упав лицом в сложенные на столе руки, и, сгорбившись, как-то суетливо побежал к опять приоткрытой двери в комнату.

Потом был провал, я выходил подышать на улицу и вернулся, заметив, что ладони у меня липкие от чего-то, похожего на рвоту. Вполне возможно, что рвало меня. Пить дальше я отказывался, в голове стало понемногу проясняться, шторм сменился молотками, бившими прямо по затылку. Микола сидел на своем месте, тоже в простыне. Он сосредоточенно пил, остерегаясь смотреть по сторонам.

Я надеялся поймать его взгляд, чтобы поблагодарить за еду, которой он со мной поделился. Но тут поднялся Тамада. Главный Грибок поправил баян и завел быструю мелодию. Я повернул голову к двери и заметил, что как раз в этот момент кто-то ее приоткрыл. Жених проснулся и смотрел на меня без всякого выражения – его сознание было выключено, тело покачивалось. Я ощутил, что все, кто сидел за столом, вытаращились на меня. Мужчины смотрели в хмуром ожидании, женщины – кто по-озорному улыбаясь, кто приглашающе кивая в сторону той самой двери.

– Давай уже! Иди! Ну! – говорили мне соседи разной степени упитости, и Андрон с Миколой, в чьих глазах я надеялся найти хотя бы какое-то объяснение происходящему, смотрели кто куда, только бы не на меня.

Грибки уже тянули за рукава – несильно подталкивая, меня поставили на ноги, деликатно направляя к двери. Пьяный мужичок в заплатанном камуфляже гостеприимно распахнул ее перед моим носом, и там, в сумраке, я с трудом разглядел белые ноги, скомканное одеяло, застывший взгляд невесты, устремленный в потолок, нетронутую помаду на губах.

– Что? Тут? Происходит? – пролепетал я.

– Давай! Ну! Она ждет!

Те, кто не пихал меня в спину, внимательно наблюдали. Послышались смешки. Моя реакция их веселила.

– Что ты как целка? Бабы никогда не видел? Заходи, она ждет!

Я остановился, оглянулся вокруг, помотал головой, будто сбрасывая морок, и начал медленно отступать спиной, не оборачиваясь, не в силах оторвать взгляд от невесты.

– Давай, не мучай ты девку! Стыдно же! Иди и дверь закрой! – скомандовала женщина, которая с начала вечера сидела рядом с невестой. Наверное, ее мать.

А цепкие руки продолжали подталкивать меня в темноту.

– Нет! Нет! Вы что! – выкрикнул я, стряхивая их с себя.

Внезапно послышался спокойный голос Тамады. Он говорил негромко, но толкотня и шум мгновенно унялись, все вслушивались в слава главного:

– Насамоны возникли там, где раньше была огуречная ферма. Восемь семей. Все – Грибки. Мы – родня между собой. Поэтому сейчас приглашаем гостей. Генетика.

– Вы ошалели?! – С меня слетели остатки хмеля, я, озираясь, стоял посреди комнаты. – Тронулись тут все?

– Это ритуал. – Голос Тамады набрал силу, Грибки согласно закивали.

Я снова начал мотать головой – помимо собственного желания, просто отказываясь верить в то, что видел и слышал.

– Никто еще не отказывался! – кричали щербатые рты.

– Брезгуешь, падла?

– Импотент, может? – с подозрением допустила какая-то бабулька.

– Может, он только с собачками!

Голоса резко оборвались, когда снова заговорил Тамада.

– Несогласие с ритуалом – смертельное оскорбление. – Он сделал паузу, давая мне шанс ответить, но я оглушенно молчал. – Тамада продолжил: – Тому, кто оскорбляет наших женщин, не место в Насамонах. – Сейчас его голос звучал нейтрально, как судебный приговор.

– Дайте хотя бы переночевать! – попросил я. – Я заплатил за один сон.

– Позор! – закричали гости.

– Прочь эту подлюку!

– Пусть тебя волки в тумане греют!

– Продайте хотя бы еды! – Впрочем, я мог и не просить, ответ был предсказуем.

– Снегу тебе, а не еды!

– И льда на десерт пососи!

– Катись отселе!

– Покажите хотя бы, в каком направлении Город Света! – взмолился я.

Интереснее всего оказалась реакция Андрона и Миколы. Они отвернули морды к стене и делали вид, что слишком осоловели, чтобы проявить участие.

– Даем пять минут на сборы, – после очередной паузы вынес приговор Тамада.

Я шел наверх, и за мной толпилась разозленная бражка, состоящая из оскорбленных жителей Насамонов, обиженных родственников невесты, обиженных родственников жениха, обиженных свидетелей, перевязанных портупеями с надписью «Свидетель». Все они толкали меня в спину и выкрикивали проклятия. Герда проснулась и лаяла наверху. Открыв дверь, я попытался протиснуться в комнату один, и это было сложно, потому что сзади меня поджимали Грибки, а в темном номере бушевала разозленная Герда. Странно, что, лихорадочно шаря по комнате, я забыл только том Геродота и свою дорожную палку, а ружье, рюкзак, налобник и карту успел забрать с собой.