Ночь

Где там! Занятие, которое меня ожидало, называлось постирушками. Мне необходимо было смыть дорожную грязь и пот с футболок, носков, рубах. И все шло хорошо и весело до тех пор, пока я не содрал с себя свитер и не окунул его в ванну. И не увидел, как вспыхнули розово-рубиновым запекшиеся на нем после той операции пятна. И только тогда, сидя в тепле, после сытного ужина, собираясь отдохнуть и выспаться, я горько заплакал и не мог остановиться, глядя на смываемую водой кровь Герды.

Потом я выжал одежду и развесил ее по деревянным стульям, выстроив их рядом с горячей печью. Закончив, я почувствовал такую усталость, что еле заставил себя залезть в ванну, чтобы смыть дорогу. Наконец, прикоснувшись головой к свежей наволочке, я ощутил запах стирального порошка и деликатной отдушки: все же «Отец Дождя» был постоялым двором высшего класса.

Я хорошо выспался, во сне продолжая разговоры с Самуэлем, и сейчас не смог бы точно сказать, что он сказал мне в действительности, а что мне только приснилось. Так нередко случается, когда реальность оказывается более дружелюбной, чем ты ожидал. Или когда встречаешь людей, больше подходящих миру снов.

Встав с кровати, я заметил, как изменилась звуковая картина вокруг. Я раскрыл окно и кивнул с тем видом, с каким тревожный покупатель убеждается у контрольных весов на рынке, что нет, его не обвесили ни на грамм. Дождя на дворе не было. После таких пробуждений уместно бывает проснуться еще раз.

Раздел второй

На веранде меня ждал бумажный сверток с эмблемой «Отца Дождя», тисненной на настоящем красноватом сургуче. Прощупав его, я опознал внутри два тепловатых ланч-бокса из мягкого пластика. В таких раньше китайскую еду продавали с доставкой на дом недешевые рестораны.

Отметил про себя, насколько удачный это способ вежливо показать гостю, что пора сматывать удочки: с одной стороны, тебя никто не гонит в шею и даже предлагают еду в дорогу. С другой – если задержишься надолго, еда остынет, да и сама тщательная упаковка красноречиво намекает: повар и хозяева ожидают, что поглощать еду ты будешь, уже отчалив.

Печка, к счастью, высушила всю мою одежду. Быстро собравшись, я вышел в темноту. Сейчас, когда дождь закончился, хорошо была видна звезда Оракула, хотя луну и часть созвездий все так же скрывала туча. Самуэль смог неведомым образом предсказать, что из тучи перестанет лить, но, как и всё в недвижимых небесах, туча никуда не сместилась. Ветерок остался в районе заправки, во влажном лесу царила молчаливая задумчивость.

Первая часть пути прошла в споре между двумя базовыми желаниями: протопать как можно дальше, не устав, или все-таки заглянуть, что же мне такое приготовили, пока оно не остыло. «Не спеши, балбес, нажрешься – идти станет труднее», – шипел я внутреннему гедонисту. «Вот остынет вкуснятина – будешь кору с сосен грызть? Надо хотя бы глянуть, что там!» – возражал гедонист аскету. Гедонист, конечно, победил – он всегда побеждает в дороге, пока заботы долгого пути не срежут с него последний жир и они с аскетом не сольются в одну сущность. Самым сложным оказалось найти сухое место для привала – затяжной дождь вымочил тут каждый сантиметр почвы, и, уже выйдя из-под тучи, я шел вдоль ручьев, которые растекались от «Отца Дождя».

Наконец я вышел к хутору – четыре дома, три – с забитыми окнами, один, похоже, был заселен и после наступления Тьмы. На заборе что-то было нарисовано белой краской из баллончика. Я зажег свет и увидел две точки и дугу с опущенными вниз уголками. Грустный смайлик – кажется, когда-то этот знак называли так. На всякий случай ощупал увядшую и пожелтелую травку световым лучом – не хотел попасть в капкан или на растяжку. Что-то же имел в виду тот художник, изображая именно здесь знак печали.

Дверь была заперта на навесной замок, ломиться в хату, имея с собой теплую еду, не имело никакого смысла, поэтому я направился к сараю для дров. Поленница была накрыта листами шифера, кроме того, под навесом стояло полено с воткнутым топором. Я вытащил топор и, не снимая ружья, сел на сухую чурку.

В «ссобойке» оказалась коллекция рисовых пельменей, залитых сычуаньским соусом. Мясо имело вкус настоящей свинины, щедро сдобренной перцем и травами. Во втором боксе я нашел кисло-сладкую лапшу с кусочками, имевшими фактуру курятины. И палочки из лакированного кипариса. Всасывая китайскую вермишель, я заметил на одном из дубовых столбов загородки с дровами очередное изображение грустного смайлика. Стрелка рядом со знаком указывала куда-то за сложенные дрова.