Ночь борьбы

Бабуля была в восторге. Кем же еще я могла оказаться? Каким-то случайным ребенком, которого бабуля похитила, чтобы вместе попутешествовать? Она схватила меня, как делали старики во Фресно. Ее взгляды отправляли послания парню из «скорой».

– Славно-славно, – он нежно улыбнулся бабуле. – Хорошо, что ты здесь, – сказал он мне. Так говорила бабуля во Фресно. Он спросил, есть ли у меня список ее лекарств. Я достала список из ее маленькой красной сумочки. Парень уставился на него.

– Ух ты! Это что… как это называется?

– Это курсив, – сказала я. – Я тоже не могу его прочитать, чувак.

Я слегка улыбнулась, как Лу и Ти. Бабуля сжала мою руку, как будто это у меня проблемы.

Наконец мы оказались в больнице. Ребята из «скорой помощи» вкатили бабулю в комнату с занавесками вместо стен, как у нас дома, и сказали:

– Удачи, Суив! Было очень приятно познакомиться с тобой и твоей бабушкой.

Медсестры взяли у бабули кровь и вырубили ее какими-то лекарствами. Я сказала им, что у нее сломана рука, и они сказали, что сделают рентген и наложат гипс попозже – после того, как узнают ее показатели.

– А это что-то новое? – спросила медсестра. Она указала на дырку на месте отсутствующего бабулиного зуба, которая была видна всем, потому что ее рот был открыт во сне.

– Она танцевала, – ответила я. – В Калифорнии.

– Ах! – сказала медсестра. Она это записала и спросила меня, все ли со мной в порядке и не хочу ли я кому-нибудь позвонить. Она спросила, есть ли у меня родители или только бабуля. Бабулины глаза оставались закрытыми.

– У меня есть все, – сказала я, – да.

Я кивнула. Медсестра сказала, что мне нужно купить пончик и позвонить родителям.

Мама не впала в буйство. Она была спокойна. Я сказала ей, что мы пораньше вернулись домой, в западную больницу Торонто, потому что у бабули случился сердечный приступ или что-то в этом роде. Мама сказала:

– Хорошо, дорогая, послушай. Я буду через пятнадцать минут. Почему бы тебе не купить себе пончик или что-нибудь типа того.

Я повесила трубку и побрела по коридору. Я вошла в огромную уборную, но в ней был только один унитаз и поручень, за который можно было держаться. Я села на унитаз не затем, чтобы им воспользоваться, и вцепилась в поручень. Где, черт возьми, мне найти пончик и какой от него толк? Я висела на поручне и все сидела и сидела на унитазе. Голова постоянно падала вниз и снова поднималась. Я не могла это контролировать, как бабуля. Потом в туалете оказалась мама и какой-то человек с четырьмя тысячами ключей на кольце. Человек сказал:

– Вот она, мамаша!

– О боже, – сказала мама. Она бросилась ко мне. – Боже мой, они не знали, где ты.

– Я пошла за гребаным пончиком! – сказала я. И заснула сидя на унитазе. Я вскочила. Не хотела, чтобы меня нашли вырубившейся в туалете, как знаменитость в депрессии. Мама схватила меня, прижала к стене и обняла, а человек с ключами сказал:

– Хорошо, я оставлю вас тут ненадолго, но это туалет для инвалидов, поэтому рано или поздно вам придется его покинуть, друзья мои.

Горд был зажат между мной и мамой. Мы были так счастливы оказаться вместе. Я так счастлива, что мама здесь. Я серьезно. Это было настоящее чувство. Калифорния изменила меня, чуваки.

Мы с мамой побежали по коридору к бабуле. Мама придерживала свой гигантский живот одной рукой. Я держалась за другую ее руку. Мы все были связаны друг с другом, как поисковая группа. Когда мы вошли в ее палату, бабуля не спала и разговаривала с медсестрой. Она рассказывала о Калифорнии.

– Ой! – сказала она. – Entrez! Entrez! Bienvenue![49] Мне сказали, что ты пошла за пончиком!

Потом нам пришлось рассказать маме обо всем, что было в Калифорнии, за исключением той части, где бабуля ездила за рулем. Мы с мамой сели по бокам от нее. Мама была на хорошей стороне бабули, поэтому она могла держать ее за руку, а я положила руку на мягкий бабулин живот. Я старалась не давить на него, чтобы моя рука отскакивала. Я видела, как рука подскакивает на ее животе, когда бабуля смеялась. Мама пыталась говорить о серьезных вещах, но бабуля хотела говорить только о том, что казалось ей забавным: например, как я потеряла контроль над ее инвалидным креслом и она разогналась и врезалась в стенд магазина «Боди Шоп», – или о том, что она считала красивым. Например, о том, как Лу обнимал ее в лодке, чтобы она не упала за борт. А потом она вернулась к разговору о забавном: о том, как она упала в доме престарелых из-за того, что слишком высоко задрала ногу. Я ткнула маму, чтобы она улыбнулась.

Рассказывая эту историю, бабуля так смеялась, что с поста медсестер пришла медсестра, чтобы сказать нам, что мы в больнице.

– Что она сказала? – спросила бабуля.

– Она сказала, что мы в больнице, – сказала я бабуле.

– Какого черта?

– Она сказала, что мы в больнице! – крикнула я бабуле.

– Боже, я бы с удовольствием выпила чашечку кофе. Маленькую чашечку черного кофе.

Бабуля говорила, а я смотрела, как мама смотрит на бабулю. Я долго за ней наблюдала.