Ночь черного хрусталя

Да, еще вчера так было. И, похоже, кончилось как-то сразу и по причинам, которые пока еще не понять было. Сейчас на дороге, по которой шли трое, ни машин не попадалось, не рокотали тракторы на аккуратных полях, по-прежнему занимавших все пространство, свободное от лесов и дорог; столбы с проводами были где повалены, где сильно наклонены; повалены были дорожные указатели и щиты с описанием предстоящих дорожных развязок; зато вдруг масса всякого мусора взялась откуда-то - мусора, в котором можно было угадать обломки и останки того, что вчера еще было нужными, полезными и желанными в жизни вещами: главным образом, электрическими и электронными приборами - от утюга до стереофонического двухкассетника или какой-то из приставок к персональному компьютеру, без какого не обходился уже давно ни один фермер. Словно бы кто-то сначала собрал и изуродовал как только сумел, а потом погрузил на многотонные трейлеры и, медленно двигаясь по дороге, неустанно расшвыривал по сторонам - и на дорогу, и в кюветы, по которым сейчас медленно текла вода, неизвестно откуда взявшаяся, потому что дождей давно уже не было. Кирпичная будка с черепом и костями в десятке метров от дороги стояла с распахнутой железной дверцей, и внутри ее, как все легче становилось различить, желто отсвечивали пряди медных проводов. Местами ровное темно-серое покрытие дороги было усеяно мелкими крошками разбитых автомобильных стекол; какие-то тряпки валялись, остатки одежды, клочья газет, яркие журнальные обложки. Вот на какую дорогу вышли и двинулись по ней Ева с двумя спутниками: что же удивительного в том, что нелегко было ей ступать босиком.

- Господи, Ева! - воскликнул Милов, прямо-таки ужаснувшись. - Нельзя же так! Где ваши туфли?

- Где прошлогодний снег, - она старалась еще шутить.

Милов снял свои туфли, носки.

- Немедленно обуйтесь. Не смущайтесь - носки я меняю дважды в день, старый предрассудок.

- Вот еще! - сказала она. - У меня двадцать три с половиной, а у вас…

- Двадцать пять, - сказал Милов, - и набейте в носы травы или вот вам тряпка…

- Я, к сожалению, не могу помочь, - сказал Граве, - у меня двадцать девятый номер. А как же вы теперь, господин Милф?

- Обойдусь. Да и, наверное, на этой дороге можно найти все, что угодно - и пару обуви в том числе. За меня не волнуйтесь, я считаю, что легко отделался: иначе мне пришлось бы нести Еву на руках - это было бы, конечно, приятней, но тогда я лишился бы маневренности.

- И почему я не отказалась наотрез? - усмехнулась Ева, но во взгляде, который она подняла на Милова, было странное какое-то выражение - словно она впервые его увидела; да так оно и было по сути дела: при свете - впервые. И тут она неудержимо звонко расхохоталась:

- О Дан, что это такое? Нет, я не могу, не выдержу! Прелестно, неподражаемо прелестно…

Она заливалась, будто не было страхов, пещер, грязной реки, заваленной дороги, стертых ног. Может быть, и было в ее смехе что-то от истерики, но все же главным оставалось веселье.

- Да в чем дело? - Милов уже готов был обидеться.

- Галстук, Дан, ваш галстук! Где вы ухитрились откопать такой шедевр?

Галстук у Милова, теперь уже хорошо видный в глубоком вырезе свитера, был и на самом деле выдающимся: шириной в лопату - таких давно уже никто не носил - он бросался в глаза еще и редкой до безвкусия расцветкой - громадными красными розами, зелеными листьями, а над ними - райской птицей всех цветов радуги…

- Это у вас там делают такие? Снимите, Дан, ради Бога, иначе я просто не выживу - смех убьет меня!

- Ни за что! - сказал Милов торжественно. У него и в самом деле были причины не снимать эту часть экипировки - до поры до времени во всяком случае. - И не просите: я дал обет носить его, и не могу от этого отказаться. Проиграл пари, понимаете?

Пари - дело святое, это Ева знала. И, отсмеявшись, уступила. Встала, прошла два шага, вернулась.

- Что же, вполне приемлемо. Спасибо, Дан. Хотя если вы ждете, что теперь я понесу вас на руках, то не надейтесь напрасно: и не подумаю.

- Если вы готовы, доктор, то идемте, - поторопил Граве. - Мне кажется, мы теряем очень много времени.

- А вот мне кажется, нужно еще помедлить, - неожиданно возразил Милов. - Там, впереди, по-моему, автобусный павильончик еще не разгромили: вот давайте посидим там и немного подумаем.

- О чем думать? - не понял Граве. - Пора домой!

- Да вот хотя бы об этом, - Милов повел рукой вокруг. - О том, что все это должно означать. Или вы по-прежнему думаете, что это не более чем капустный бунт?

- Что бы это ни было - надо спешить.

- А я вот так не думаю. Знаете, господин Граве, мне не раз случалось прыгать в холодную воду, но я предпочитал не делать этого с завязанными глазами.

- Но ведь гораздо проще узнать обо всем в городе, вам не кажется?