Ночь черного хрусталя

- Простите, доктор, не могу принять вашей шутки: для меня все выглядит достаточно серьезно, чтобы не сказать более… Я лучше знаю нас с нашим национальным характером, чем вы, - о господине Милфе я уже не говорю. И вот что я утверждаю: произошел инцидент, да; но не надо сразу же давать ему громкие названия, эпизод есть эпизод, и если даже пошел дождь, даже сильный, не надо спешить с заключением о начале потопа!

- Кстати, - сказала Ева. - Дождя как раз нет. И не было.

- А при чем тут…

- Откуда же вода в канавах? Всегда они были сухими…

- Ах, какая разница, откуда? Господин Милф, надеюсь, я вас убедил?

- Не в том, в чем вам хотелось бы. Понимаете ли, то, что ситуация во всем мире примерно одинакова, может означать и совсем иное: что нечто подобное может происходить не только у вас. Чуть раньше, чуть позже…

- Неправдоподобно. Чтобы люди всего мира…

- Лавина может начаться с одного камушка, разве не так? И почему бы этому событию не оказаться таким вот камушком? А лавина - это и есть та самая НТ-контрреволюция. Кстати, вы не замечали, что у революций проявляется тенденция - завершаться собственной противоположностью?

- Не изучал революций, - буркнул Граве.

- Точно так же жизнь кончается смертью, - неожиданно серьезно молвила Ева. - Что удивительного? Все в мире приходит к своей противоположности.

- Революция! - проговорил Граве сердито. - Я этого слова никогда не любил, потому что оно означает нарушение порядка, то есть мешает жить и заниматься делом. Но почему? Неужели нельзя обойтись без этого?

- В общем, потому, - ответил ему Милов, - что революция чаще всего не знает своей цели, хотя и провозглашает ее; вернее, она не знает, достижима ли цель принципиально, реальна ли она. Следовательно, и пути к цели она знать не может и лишь совершает простейшие и не всегда логичные действия, уповая на то, что нечто получится. Но чаще всего выходит совершенно не то, что хотелось и думалось. Потому что к людскому обществу чаще всего относятся так же, как к природе: оно неисчерпаемо, все стерпит и потому - вперед, без оглядки! А общество, как и природа, несет потери и что-то теряет безвозвратно.

- Это ваше общество, - сказал Граве с раздражением, - хваталось за оружие, когда его морили голодом, лишали свобод - хотя даже и при таких условиях далеко не всегда… Но наше общество! Сегодня! Нет, это лежит за пределами здравого смысла. Общество, с его компьютерами, автомобилями, видеосистемами, кухонными автоматами, рефрижераторами, стиральными машинами, изобилием всего… Извините, Милф, я понимаю, что в вашей стране, может быть, и не все обстоит так, как я сказал, и если бы нечто такое произошло у вас или, допустим, в Польше… Но ведь мы живем в прекрасной, мирной и благоденствующей стране, где нет ни одной хижины, куда не была бы подведена горячая вода!

- Вот в ней-то могут утопить каждого, кого сочтут виновным. Вы не хотите понять, Граве. Люди прежде всего нуждаются не в горячей воде. И не в автомобилях, тряпках или космических кораблях. Им куда нужнее другое - жизнь. Когда люди начинают понимать, что все блага жизни они получают за счет этой же самой жизни, что жизнь, которую нужно отстаивать, - это не только они сами, но и все живое, что только есть в мире, и сами люди живы лишь до тех пор и потому, что живым остается это живое - вот тогда революция - я имею в виду нашу с вами научно-техническую, великую протезную революцию, - вот тогда она и обращается в свою противоположность, а мы с вами встречаемся в пещере и стараемся унести ноги подобру-поздорову, и плюхаемся в отравленную воду, вступив перед тем в огневой контакт…

- Что-что? - спросил Граве.

- М-м… Я имел в виду перестрелку. Ну, что же - видимо, мы хотя бы приблизительно разобрались в обстановке. Пошли?

Граве взглянул на часы.

- Я полагаю, что сейчас уже нет смысла. Через четверть часа должен быть следующий автобус, и с ним, я надеюсь, ничего подобного не случится. За это время до следующей остановки нам не дойти.

- А вы уверены, что следующий будет? - недоверчиво спросила Ева.

- Простите, доктор, но я надеюсь, вы не станете поддерживать предположения нашего спутника? Вам, жителю цивилизованной страны, было бы непростительно делать столь экстремальные предположения: будто у нас может произойти нечто… подобное.

- Ну, если говорить серьезно, - не сразу ответила Ева, - мне, откровенно говоря, страшно не хочется говорить серьезно, мне спать хочется… Но раз уж вы затеяли серьезную беседу… Мы, медики, кое-что начали понимать всерьез и раньше. А биологи - еще раньше нас. Начали… Но понимание, мне кажется, - это не миг, не прозрение, это влюбиться можно мгновенно… а понимание - процесс длительный. Хотя для начала нужен какой-то толчок… вроде нашей ОДЫ. Нет, мы понимали, что цивилизация приносит и немалый вред - но прикрывались успехами медицины, увеличением продолжительности жизни, и нам казалось, что проигранное в одном месте мы возмещаем в другом, и равновесие в общем сохраняется. Но вот все начинает становиться на места, и делается как-то неуютно… - она поежилась.