Ночь Саммерсенда

Леди Мотылек бросается вперед. Я ловлю ее магию своей поднятой рукой, прежде чем она снова сможет причинить Элану боль. Она крепко обхватывает меня, мои запястья, лодыжки. Черты ее лица меняются – рты, глаза и клыки.

– Ты не можешь защитить их, Виолетта. Человеческая девушка никогда не будет править этим миром.

Я вырываю руку из ее магии, прижимаю ладонь к земле. Листья, шипы и лепестки торчат из земли, прорезая грязь. За пределами рощи сердцедрева начинают кланяться нам, их ветви стонут.

– Роуэн. Ариен. – Я смотрю в сторону деревьев. – Уходите, быстро. Заберите Элана и позаботьтесь о его безопасности.

Они бросают на меня последний отчаянный взгляд. Затем Роуэн поднимает Элана и несет его в глубь леса, Ариен следует за ними, а вокруг его рук все так же клубятся тени.

Я делаю глубокий вдох. Мои предплечья обвивают вены цвета индиго, когда я взываю к большей силе, взываю к лесу, прося защиты.

Ветви стонут и сдвигаются. Тонкие корни пронзают землю. Сердцедрева леса сплетаются вместе, пока не образуют барьер между тропинкой и остальным лесом.

Из-за деревьев я слышу Элана, его испуганный голос и более низкий тон Роуэна, пытающегося успокоить его.

Я быстро поворачиваюсь обратно к Леди Мотыльку. Я начинаю произносить ее имя, но ее рука вырывается и хватает меня за горло. Мой голос заглушается хваткой ее силы и порезами ее когтей. Я яростно сопротивляюсь, когда вокруг моей шеи обвиваются тугие кольца.

У меня во рту привкус крови. Я начинаю съеживаться, утыкаясь лицом в холодную, покрытую снегом землю. Все расплывается – испуганный голос Элана; растворяющиеся нити теней Ариена; Роуэн, зовущий меня по имени из-за деревьев.

Я не могу допустить, чтобы им причинили вред.

Я не могу сражаться с Леди Мотыльком.

Я не могу…

Поэтому я останавливаюсь. Я позволяю ее силе захлестнуть меня. Я чувствую это. Я чувствую ее. Я чувствую ее готовность сойти с пути, усеянного болью и смертью, если это означает спасение ее мира. Я чувствую ее жестокость, ее безжалостность, как будто эти эмоции мои.

И они на самом деле мои. Я хочу притвориться, что то, что я сделала, не так жестоко, не так безжалостно. Но мы обе пошли на все, чтобы защитить тех, кого любим.

Я впускаю ее, позволяю ей наполнить меня. Облако мотыльков роится надо мной, о мое лицо бьются крылья. Я позволяю ее силе прийти, всей полной силе ее магии, пока мы не становимся настолько связанными друг с другом, что я едва могу сказать, где заканчиваюсь я и начинается она.

Она обнажает зубы. Свет мерцает на ее когтях, когда она поднимает руку.

Я извиваюсь, вырываясь из ее магии, выплевываю полный рот почерневшей крови. Наконец, наконец я выдыхаю ее имя хриплым шепотом.

– Чшма. Остановись.

Мотылек рычит, когда принуждение успокаивает ее. Ее хватка ослабевает, и она откидывается назад, когда я поднимаюсь с земли. Я нависаю над ней, мои колени на ее плечах, мои руки на ее горле, моя магия обволакивает ее густыми темными прядями.

Я хочу уничтожить ее. И есть часть меня, которая знает, что, если я сделаю это – украду ее силу, ее дыхание, ее существование – это будет так, как если бы я уничтожила себя. Но прямо сейчас мне все равно.

Она извивается подо мной, борясь с магией, которая связывает ее. Затем, в отчаянном движении, она вырывается, оставляя ужасную рану на руке. Она ударяет кулаком мне в грудь, высвобождая взрыв силы.

Я падаю назад, мое сердце бешено колотится, борясь за то, чтобы дышать, видеть, держать себя в руках.

Крылья наполняют воздух. Облако мотыльков окружает нас, а потом она исчезает.

Темнота застилает зрение, и я закрываю глаза. Я думаю о сердцедревах, наполненных настойчивыми голосами. Поле погребальных костров и Вейрском лесу за ним. И последнем, отчаянном звуке, который издал Подземный Лорд, когда я украла его силу внутри костяного дерева.

Двадцать вторая глава. Роуэн

Деревья, которые удерживали нас в клетке, отступают. Я бросаюсь вперед, прочь из рощи. Элан тесно прижимается ко мне. Ариен бежит вперед, туда, где на тропинке – Лета. Она лежит, свернувшись калачиком, на боку. Бледная и неподвижная. Ее губы запятнаны кровью. Ариен опускается на колени рядом с ней. Осторожно, робко, касается ее руки. Из ее груди вырывается хриплый кашель. Ее ресницы трепещут, и она со стоном садится.

Ариен помогает ей встать. Она вытирает окровавленный рот рукавом.

– Эш, – ругается она. – Эш, черт возьми. Будь прокляты боги. Будь все проклято.

Она успокаивается, прижимая одну руку к груди. Ее пальцы сжимают окровавленную ткань платья. Она тяжело дышит. Ее глаза прищурены, вглядываясь в тени между деревьями. Она напряжена; насторожена, прислушиваясь к тишине. Я тоже прислушиваюсь, но в лесу воцарилась тишина.

Тем не менее это неопровержимо. В этой темноте есть нечто. То же самое, что преследовало меня из темных углов придорожного коттеджа. Наблюдающее за нами. Выжидающее.

Я тихо произношу:

– Лета, нам нужно выбраться из леса.