Ночь, сон, смерть и звезды

Марк Свенсон застыл. Лорен видит, как он дышит – ноздри раздуваются, сжимаются. Ему явно неловко. Выдавливает из себя улыбку, скорее детскую. Он зашел в ее офис, как она просила, после уроков, во время паузы перед встречей с ребятами, готовящими выпускной альбом. Он выступает консультантом.

Понятно со всей очевидностью, что Марк Свенсон не горит желанием лететь на Бали, хотя она предполагала обратное.

Он не желает составить тебе компанию. С какой стати!

О чем ты думала? Ему двадцать семь, а тебе тридцать шесть. Ты для него не женщина, а директриса, доктор Маккларен. Зачем ты так себя унижаешь?

Марк повторяет, что он подумает. Может, кто-нибудь…

Эта ничего не выражающая интонация ясно показывает, что он шокирован и дезориентирован ее предложением.

Уж не истолковал ли он его как сексуальное? От одной этой мысли Лорен охватывает ярость.

Она резко с ним прощается, обнажив зубы в пренебрежительной улыбке. А вдогонку бросает, как рыбак – крючок с наживкой:

– Еще раз мои поздравления, Марк!

После его ухода она с ужасом обнаруживает намотанный на два пальца клок волос с окровавленными корешками. Свежую ранку на голове дергает от боли.

Внутренний протест: физическая боль, гудящая голова, тоска – все это давно стало штампом. Собственная смерть ей когда-нибудь покажется будничным событием. Букварем для первоклашек.

Я не способна любить. Какая скучища.

Да, я в порядке.

Да, у меня была нормальная неделя.

Мне не о чем рассказывать.

Единственная новость – я решила съездить в круиз на Бали и в Новую Зеландию во время рождественских каникул.

Да, одна.

Нет, я никого с собой не приглашала.

Только мать, которая после смерти мужа ведет себя странно.

Да, у них с матерью близкие отношения, но не «близкие-близкие».

У нее прекрасная связь с матерью.

И такая же была с покойным отцом.

Нет, я не плачу.

Украдкой, под столом, ковыряет большой палец, чтобы Фут не видела.

– Я беспокоюсь о матери, как и мои брат и сестра. От одиночества она может сделать что-нибудь непредсказуемое, и это причинит боль ей и другим людям.

– Например?

– Она «встречается» с мужчиной, которого никто не знает, не из ее круга. Понятно, что нас это беспокоит.

– Ваша мать знает о ваших чувствах?

– О да. Я уверена. Но ей это безразлично.

– Ваши принципиальные возражения против этого мужчины?

– Он… я же говорю, это не ее тип. Он другой этнической принадлежности… латинос.

– Латинос!

Фут смеется над ней? Лорен старалась не сверлить ее взглядом.

– Он из низов. Рабочий класс. Мы опасаемся, что он погнался за материнскими деньгами.

– Он знает о ваших чувствах? Вы с ним говорили?

– Нет, конечно! Мы не хотели его признавать. Пожалуй, так. Мы надеялись, что он сам исчезнет.

– Мать догадывается о ваших переживаниях?

– Трудно сказать. У нее отсутствует реалистический подход.

– Что вы в это вкладываете?

– Мама видит в людях только хорошее. Или вообще ничего не видит. Она очень добрая. И мы сильно расстраиваемся, годами наблюдая за тем, как посторонние люди злоупотребляют ее добротой.

– Например?

Лорен прикусила нижнюю губу. Беверли вечно попрекала ее тем, что она злоупотребляет материнской добротой. Кто бы говорил! Беверли и Вирджил – вот главные манипуляторы.

– Я не хочу обсуждать мою мать, доктор Фут. Для меня это больная тема.

– Я вижу. У вас лицо… скривилось…

– Мы опасаемся, что у мамы случится нервный срыв. Речь идет о ее психической дееспособности, ее «полномочиях»…

– Болезненный вопрос, соглашусь с вами. Сколько лет вашей матери?

– Где-то… шестьдесят пять.

– Шестьдесят пять? Так она еще не старая.

– Она хрупкая. Эмоционально и физически. Мой брат особенно озабочен… если этот «друг» вторгнется в ее жизнь…

– Вы заговорили о ее «полномочиях»…

– Извините, повторюсь, я не хочу обсуждать мою мать. Она была воспитана… милосердной. И очень женственной. Выйти замуж, быть обожаемой супругой. Мы с ней полные противоположности. Она готова всех простить… в отличие от меня. Я стараюсь придерживаться стандартов. – Лорен умолкла, дыхание сделалось прерывистым. Она с трудом сдерживала себя, чтобы не разодрать еще больше кутикулу на пальце.

– Речь о моральных или профессиональных стандартах?

– Доктор Фут, неделю назад вы попросили, чтобы я попробовала оценить себя через мои взаимоотношения с другими людьми. Я много размышляла и пришла к выводу… все мои проблемы связаны с тем, что я… перфекционистка.

Ну вот. Проговорила. Наконец-то.

Но Фут, прямолинейно мыслящий психотерапевт с лошадиной мордой, вместо того чтобы над этим задуматься, попросила ее «развить» данное утверждение.

Развить. Но это невозможно! Ей бы пришлось изложить всю свою жизнь.

– А вы попробуйте, – побуждала ее врач.

Лорен заговорила не сразу и как-то неуверенно.