Ночь, сон, смерть и звезды

– Я забочусь о других, даже когда они не заботятся обо мне. Я всегда была «ответственным» ребенком, хотя и не самой старшей, третьей по счету. От меня, как от самой умной, ждали больше, чем от других, что потом признал мой отец. «Лоренка, я люблю твоих братьев и сестер. Но в моем сердце ты занимаешь особое место, как тебе наверняка известно».

Лорен вытерла слезы. Ну что эта Фут так на нее уставилась!

– А как вы, «перфекционистка», видите свои отношения с учителями?

– Я… я… жду от них максимума, на что они способны… как и от себя…

Голос ее дрожал. Бежать отсюда и никогда не возвращаться!

– На мне лежит проклятье. Я никогда не бываю довольна сделанным, потому что это… это… несовершенно.

Наигранно-участливым голосом Фут произнесла:

– Вы же слышали поговорку, Лорен: «Лучшее – враг хорошего».

Лучшее – враг хорошего. Ей эта так называемая поговорка неизвестна.

– Как будто фраза из печеньки с предсказанием.

– За этой дзенской простотой скрывается глубокая мудрость.

– По-моему, за ней скрывается критика. В мой адрес.

– В ваш адрес, Лорен? Как я могу критиковать вас?

Фут, казалось, говорит от чистого сердца, абсолютно искренне… или с обескураживающей иронией. Поди догадайся.

– Извините, еще раз: я для вас «доктор Маккларен», а не «Лорен». Прошу обращаться ко мне с такой же вежливостью, с какой я обращаюсь к вам, доктор Фут.

– Да, конечно. Извините, доктор Маккларен.

(Кажется, она давится от смеха? Точно, у нее трясутся плечи.)

– Это наш… последний сеанс, доктор.

– Вот как? – Фут изобразила удивление.

– Да. Я прошла уже восемь сеансов и считаю, что это более чем достаточно.

Фут (возможно) не выдергивает ресницы, но они у нее редкие, а совиные глаза смотрят на тебя открыто и немилосердно.

– Мне грустно это слышать, Лорен… то есть доктор Маккларен. Мне казалось, у нас наметился прогресс.

– Мне так не кажется.

– Да? Разве трихотилломания не поставлена более-менее под контроль? И навязчивые мысли?

– У меня нет «навязчивых мыслей»! Кто вам такое сказал?

На этот выпад у Фут не было готового ответа. Она помрачнела, столкнувшись с явным недовольством пациентки.

– Я не согласна, что трихотилломания поставлена под контроль. Просто позывы переключились на другие части тела. – Лорен взяла паузу, чтобы обвинение дошло до адресата. И затем продолжила: – Я с самого начала не считала, что со мной что-то не так. А к вам я пришла только потому… – она мысленно поискала еще один подходящий выпад, – что моя медицинская страховка покрывает двенадцать сеансов терапии.

Хотя врача ее слова (очевидно) задели, Фут вымучила из себя улыбку. Сердце у Лорен скакало, как посаженная в клетку лягушка. Пожалуй, ей будет не хватать этих еженедельных пятничных сеансов, какими бы скучными и бесполезными они ни выглядели.

– Мой отец, Джон Эрл Маккларен, был человек самодостаточный. Его бы повергло в шок, оскорбило бы до глубины души известие, что дочь, так похожая на него, опустилась до того, что ходит к… – Лорен рылась в мозгу в поисках точного слова, как бомж роется в мусорном баке, а в ее взгляде читались скрупулезность и омерзение, – к специалисту по психическим заболеваниям.

– Понятно.

– Папа нас учил быть независимыми. Прививал нам такие качества, как выносливость и стоицизм. В противоположность жалости к себе. А что такое терапия, как не жалость к себе.

– Это зависит от индивидуального взгляда. Кто-то думает так.

Стратегия Фут: делать вид, что разглядывает проблему под разными углами. Такая пародия на человека разумного.

– Терапия – это все равно что поплакаться в жилетку…

– Наверное, вы правы, доктор Маккларен. Не все готовы плакаться в жилетку.

Лорен посмеялась. Вот уж кто точно не готов!

Силой обстоятельств Фут стала ей своего рода подругой. Не близкой подружкой, а скорее символической жилеткой, на которую можно выплеснуть всю ненависть и отчаяние.

Ах, папа. Почему ты оставил меня ни с чем?

Пора уходить. Бежать. Лорен подхватила сумочку и уже на выходе развернулась, чтобы бросить «Скатертью дорожка!», но вместо этого из нее вырвалось нечто непредсказуемое:

– Мой отец умер внезапно, как будто принял такое решение. И оставил дверь открытой. Словно ждет, когда мы последуем за ним.

Зад «сааба» мотнуло, передний бампер вдавило в бетонную стену, ее голова дернулась вперед. Что-то грохнуло – она подумала, разлетелось ветровое стекло, но это сработала подушка безопасности. Запах горячего паленого воздуха с кислотным оттенком. О-о-о! Она застыла, гадая, какие кости целы. Вообще жива ли. И почему.

Она послала ему мейл. Для ясности.

Марк, одна моя подруга готова отправиться в круиз на Бали. Так что не надо спрашивать у ваших друзей. Спасибо! Всего хорошего, Лорен Мак.

Вот и все. Поставлена точка!

Вот только в последующие дни и недели, куда бы она ни бросила взгляд, всюду обнаруживалась эта парочка – Марк Свенсон и эта фифа Рабино.