Ночь, сон, смерть и звезды

Он посмеялся, но, кажется, был слегка задет.

И бестактно добавил, что его дочь – а вы почти одногодки – без труда разрушает отцовские чары.

Другая ирония заключалась в том, что меньше получаса назад, ведя машину, она подумала об удачной (наконец-то) перспективе: получить докторскую степень и попасть в медицинскую школу Корнеллского университета. Алистер это воспринял без особого энтузиазма. (Возможно, не хотел, чтобы она уехала. Но тут езды-то меньше двух часов на машине. Они смогут видеться так же часто, как сейчас.)

Он желал, чтобы она осталась с ним. Развод выбил его из колеи, хотя он сам его инициировал. Он мечтательно говорил о новом шансе, о новой жизни. О новом ребенке.

Новом ребенке! Софии показалось, что она ослышалась.

– Мэм? Держите.

Коп грубовато протянул ей водительские права и регистрацию транспортного средства. Он излучал ярость мужчины-самца.

– Спасибо, сэр.

– Засунь его себе в манду.

Удар хлыста. От полученного шока она совсем растерялась. Точно ли она это услышала?

Часто моргая, чтобы не заплакать, София взглянула на бешеного. Кожа грубая, цвета глины. Глаза полыхают из-за дымчатых очков.

Откуда такая ярость? Почему он ее ненавидит?

Не иначе как это связано с судебным иском. С фамилией Маккларен. Но мы же не против него ведем тяжбу, хотелось ей запротестовать.

Человек умер. Мой отец. Полиция должна ответить за свои действия. И он тоже должен быть в этом заинтересован.

Что произошло дальше, София помнила смутно. Коп схватил ее за руку и дернул вниз, к своему паху, со словами «вы можете все исправить», но ее реакция была паническая: она отшатнулась и так отчаянно и беспомощно, как ребенок, завизжала, что коп тут же сдал назад с ужасом и отвращением на лице.

– Мэм, заткнитесь. Никто вас не трогает.

Он опешил, это факт. Ее детский визг и полная потеря самообладания явно его напугали.

– Мэм, я мог бы выписать вам штраф за превышение скорости и «виляние» на дороге. Но я вам выношу предупреждение.

Красный, разъяренный. Но уже без прежней ненависти. Позже она даже подумала, что в его голосе прозвучала жалость.

– На первый раз просто предупреждение, мэм.

Он отвернулся с брезгливым выражением на лице. А она как в тумане, с облегчением забралась в машину.

Нашарила ключи в зажигании. Слабость, тошнота. В зеркало заднего вида видела, как коп сделал разворот на узкой дороге и скрылся из глаз.

Обошлось. Пока.

Гнев вместе с облегчением. И страшная усталость.

Ее накрыла эта волна. Полное изнеможение, измор в каждой косточке, как это было в первые дни после смерти Уайти, – сначала шок, неверие, отрицание, а затем ощущение изможденности.

Нет сил на то, чтобы сорок минут добираться до Ярдли, где вечером к ней должен пожаловать Алистер. Поэтому она вернулась «домой». В семейный дом Маккларенов.

Она вошла через кухню, откуда выходила всего час назад, получив прощальный поцелуй от матери и помахав в ответ: Я тебя люблю, мама. Созвонимся.

Снова увидев дочь, Джессалин вздрогнула, а София с рыданиями бросилась к ней в объятья, запуганная, утратившая самоконтроль и такая трусливая.

– Софи, дорогая, что случилось? – ахнула Джессалин. – Ты разрываешь мне сердце, Софи!

Нет, она не может рассказать матери о случившемся: полицейский, угрозы, предупреждение… только переполошит, ничего хорошего. Если София об этом кому-то и расскажет, то только Тому.

Она сослалась на большой стресс в последнее время. Не хотела ее расстраивать. Да, это связано с Алистером… нет, он ничего не начинал, это она во всем виновата. В общем, сегодня в Ярдли ей лучше не возвращаться.

Конечно, мать дочери всегда рада. Ночевать можно в гостевой комнате, ее бывшей детской, где, в сущности, мало что изменилось: полки ломятся от девчачьих книжек и школьных учебников. София позвонит Алистеру, когда он приедет в Ярдли. И объяснит, что не считает возможным продолжение их отношений… Она переедет в Итаку. Начнет новую жизнь в медицинской школе. Теперь она может себе это позволить, не нужно брать кредиты или просить финансовой помощи у Джессалин. Или у Алистера.

Этот телефонный разговор коротким не назовешь. А вскоре после его окончания снова зазвонил телефон – возбужденный Алистер жаждал продолжения, и он хотел ее увидеть, на что София сказала: да, но не сейчас.

– Не сегодня. В ближайшее время. Алистер, прости. Постарайся понять.

Он поймет. И когда-нибудь, как и она, осознает неизбежность свершившегося.

С самого начала их отношения были асимметричными: он сильный, она слабая. Но со временем ее слабость трансформировалась в силу со своим гравитационным полем притяжения.

Я всегда буду тебя любить, заверила она его. И буду тебе благодарна за твою помощь на протяжении года…

Когда она повесила трубку, Джессалин тихонько постучалась:

– Софи? Что происходит? Ты говорила с Алистером?

София подошла к матери за утешением. Ее лицо превратилось в мокрую салфетку.

– Ты с ним порываешь, дорогая? Что происходит?

Ты с ним порываешь? В ее устах это прозвучало как-то неуклюже, словно цитата из чужого языка.