Ночь, сон, смерть и звезды

– Ты уверен, что у тебя нет двойника? Только развернусь, как передо мной ты.

День и ночь качка. Кажется, только прекратилась, и вот опять, вверх-вниз. Меняются только мощь и ритм, в каком-то смысле это убаюкивает.

Хьюго не обращает внимания даже на сильную качку, а Джессалин реагирует на любую.

Приключение! Вот к чему пришла моя жизнь.

Но я счастлива. Я ожила.

Каждое утро пассажиры спускаются с корабля в прыгающие на волнах лодки, названные в честь галапагосских существ: «Морской лев», «Морская черепаха», «Дельфин», «Игуана», «Фрегат»[55], «Альбатрос», «Пеликан», «Баклан», «Обезьяна-ревун», «Олуша». Пассажиры выстраиваются в очередь, как дети в лагере или как заключенные в тюрьме, чтобы получить спасательные жилеты и стеки. Лодки подпрыгивают, болтаются туда-сюда точно пьяные. Бурлящий океан заслоняет от тебя небо. Пассажиры отчаянно цепляются за борта побелевшими от напряжения руками, стараясь не выдавать смертельный страх. Джессалин пытается смеяться, хотя у нее перехватывает дыхание. Она себя успокаивает, что ей ничего не грозит, Хьюго не привез бы ее в место, сопряженное с серьезной опасностью. Слишком он ее любит.

Гид показывает пальцем: плавники! Пассажиры устремляют взгляды на черные плавники, бороздящие волны.

Акулы. Может, детеныши.

Люди снимают их на камеры и телефоны.

Бывают ли на Галапагосах во время таких экспедиций фатальные инциденты? – спрашивает у гида один из настойчивых пассажиров. Смуглый гид лет сорока, кажущийся наполовину индийцем, наполовину азиатом, отвечает с вежливой улыбкой, что инциденты случаются, но нет, не фатальные, если туристы соблюдают правила.

Нет. Если.

Двусмысленный ответ, полагает Джессалин. Но остальные, кажется, так не считают. Они услышали только слово «нет».

Хищник – жертва, выживание – вымирание.

На Галапагосах это четко разделено. Ты или хищник, или жертва. Если не выживешь, то вымрешь. Ты лишен того, что в других местах называют «свободой воли», тобой руководит инстинкт или генетическая память.

Ты выживаешь за счет вымерших. На какое-то время.

Эти острова воистину памятники смерти. Тела животных валяются тут и там, и никто из работников парка их не убирает. Пейзаж украшен костями. В ветвях деревьев застряли скелеты птиц, остатки крыльев. Если приглядеться к каменистым отмелям, то увидишь разлагающиеся останки морских львов и морских котиков, черепах, игуан, куликов. Ветер разносит запахи гнилья, смешанные с морской свежестью.

Джессалин порой приходит в ужас: И в таком месте мы проводим наш медовый месяц!

Но каждое утро она оживлена, полна надежд. Какой рассвет! Каждое утро новый остров, не похожий на предыдущий.

Она вдруг вспоминает о Мэкки, одноглазом диком коте. Здесь бы он выжил, это место для хищников.

Она скучает по Мэкки и по дому. Порочная ностальгия по одиноким ночам, когда ее, вдову, утешал только дикий кот, мурлыкавший в своем домике в изножье кровати и смывавший засохшую кровь с усов после того, как он полакомился каким-то мелким созданием. Но в этом Джессалин не смеет признаться никому, тем более ее дорогому Хьюго.

Воспоминание вызвало у нее улыбку. Но она тут же спохватилась: О чем ты только думаешь!

– Прыгай, дорогая. Или тебе нужна помощь?

На Хьюго это не похоже. Обычно он ее поощряет самой разбираться в трудных обстоятельствах. Он твердо верит в эмансипацию – освобождение от ловушек: женских слабостей и зависимости от мужчин.

– Спасибо, Хьюго. Я справлюсь.

Не факт, но «я справлюсь» добавляет толику удовлетворения в этом не самом гостеприимном месте.

Джессалин и Хьюго приписали к лодке «Фрегат», которая одной из первых должна отплыть от «Эсмеральды». В утренний час, когда еще висит туман и тропическое солнце только начинает пробиваться сквозь слоистые облака. И ветер, куда же без него.

В лодке шестнадцать пассажиров. Гид, назвавшийся Эктором (фамилию Джессалин не расслышала), уже девятнадцать лет водит гостей по Национальному парку.

Эктор, немногословный, но дружелюбный и вежливый, чем-то напоминает военного в униформе защитного цвета: рубашка с длинными рукавами, шорты до колен, туристские ботинки. Он рассказывает группе о своем происхождении. Он выходец из индейцев племени куна, живущих на архипелаге Куна-Яла, получил степень по эволюционной биологии в Университете Эквадора, особо интересуется экологией растительных сообществ на островах.

Из прочитанных книг Джессалин знает, что их гид должен быть потомком тех, кто пережил массовую резню. В высшей степени отталкивающая история об испанских конкистадорах, которые в шестнадцатом веке грабили континент, получивший название Латинская Америка, истребляли коренные племена во славу римско-католической религии. И вот теперь – ирония судьбы: их гид – потомок тех, кто пережил страшный геноцид.

Интересно, рассматривает ли себя Эктор с этой точки зрения? И что он думает о прибывших белых американцах?