Ночь в Новом Орлеане

Но с другой стороны, навстречу забытым богам шла другая армия. Только в качестве оружия они использовали не магию, а детища людских гениев и безумцев. И было их неисчислимо много. Сотни тысяч мессершмитоф и вел их Эрих Хартманн, за голову которого, как мне говорили, сам маршал Жуков обещал без разговоров присудить звание генерала и героя Советского Союза. Ещё говорили, что он сбил больше русских асов, чем все остальные немецкие пилоты вместе взятые. Но, всё же, 374 боевые победы не так уж много…

И было справедливо, что именно ему предстояло возглавить атаку на богов, только таким людям можно доверить такой поворот. Мне повезло, что у меня есть такие солдаты. И все самолёты летели одним клином на своих малочисленных противников, испытывая не ненависть, а, скорее, долг остановить их. Вряд ли понимая, для чего это нужно. Хоть я и сам не понимаю до конца.

Потрясённые столь неожиданным появлением своих навязанных врагов, боги не сразу обрушили на них свой гнев. Они просто летели им навстречу, восхищаясь количеством и… хорошо выполненной работой? Это не бой, а какой-то цирк. Но, так или иначе, всё это было лишь затишьем перед бурей, секунда которого, растянулась в вечность ожидания безумия.

И вот, небо разразилось громом, и божественный гнев обрушился на воздушную армаду мессершмитоф. Первые тысячи, познавшие их ярость, падали вниз, как бумажные самолетики, которых отказывался держать воздух. Но это была лишь капля в море. И оставшиеся ударили по своим богам всей своей силой, отбрасывая их назад.

Это был безумный, хаотичный и дикий танец. Всё это было так противно, что мне, ветру, стало не по себе от того, что я стал невольным свидетелем всего происходящего.

Но другого выхода я не имел.

Я присутствую при торжестве, когда зло пытается одолеть такое же, равносильное ему зло его же методами. Когда я увидел олимпийцев в приступе ярости, у меня возникла мысль, что я, не смотря ни на что, сражаюсь на стороне добра. Но увидев своих сородичей в таком же состоянии, я понял, что снова ошибся. «Воинов добра» не существует, и существовать не может. Нельзя и быть «воином» и следовать «добру». Это как масло и вода, просто несовместимые вещи. Если воины добра будут сражаться с воинами зла, то что они делают воинам зла? Они приносят им зло, следовательно, они воины зла.

Но потом, я понял, что и это неверно. В этой войне, как и везде, понятие добра и зла слишком относительны. До такой степени, что просто растворяются в терминологии. И, следовательно, перестают существовать. Есть лишь мировое безумие, поедающие друг друга и тем самым, отменяя мировой логос, закон, гармонию и порядок.

А я вообразил себя генералом одной из армий. Подумал, что стою в самом центре событий и могу как-то влиять на их исход. Ведь лучше быть красной точкой в центре серой массы, чем в доли от неё. Но этой самое красной точки просто не существует, потому, что каждый из членов массы ею себя считает. На самом деле, все это лишь однородный минерал. Тусклый и поглощающий. Само существование которого лишено смысла.

Я был такой же песчинкой, как и каждый в моей триллиардной армии. Я никак не влиял на исход событий и, будучи песчинкой, был легко заменим. А в борьбе двух армий не будет победителя. Будут только проигравшие и те, кто навсегда исчезнет в бездонной пасти мирового змея.

У нас нет врагов. Только такие же несчастные, которые должны что-то сделать, чтобы не чокнуться от скуки и всё равно, к чему это приведёт

Эти мысли приведи меня в такое отчаяние, что я собрал все сил, которые, неведомо откуда, оказались у меня. Взлетел в самый эпицентр событий, закружился и с неутолимой скорбью ударил сразу во все стороны. Выплеснул всю силу ветра на них, тем самым, разбросав противников по своим углам…

После этого, я сразу проснулся и не сразу понял, что, собственно, произошло. Понимал только то, что это было фантастично. Это выходило за рамки привычной для нас реальности.

В это момент, в палатку, куда меня поместили отсыпаться, вбежала группа людей.

– Что-то не так? – спросил Александр.

– Ничего, – быстро соврал я, – всё в полном порядке.

– Мы слышали, как вы кричали.

– Вам показалось.

На то, что они мне поверят, надеется было глупо. Но надежда умирает последней. Хоть труп моей надежды уже давным-давно разложился. Значит, я двигаюсь вперед исключительно по инерции, просто не в силах остановиться.

Но к моему счастью мой, так называемый, слуга Александр решил ни с того ни сего помиловать меня и сказал:

– Остальные генералы уже прибыли и беспокоятся о вас. Сказали, что вы имеете странную привычку не дышать во сне.

– Да, это – правда, но надеюсь, это лечится.

– Боюсь, что нет. Наши лекари говорят, что нужно сжечь вас на костре, пока не поздно.

– Эти доктора, случайно, не те, кто носят маски с клювами?

– Не носят, но при себе всегда имеют.

– Тогда всё понятно.

– Приказать наказать их?

– Нет, вместо меня это давно сделала история.