Ночь в Новом Орлеане

И вот, только сейчас, находясь в кругу самых дорогих мне людей, попивая превосходный ром, после сытного обеда, уставившись на древнего пророка Али, я понял, что мой стеклянный куб треснул. Его больше нет. Теперь, я свободен. И стоили этому кубу треснуть, как на меня навалилась волна эстетического ужаса. Дескать, а что дальше?

Раньше, всё было понятно и просто. Я точно знал, что доживу до завтрашнего дня. Не знаю, откуда, но знал. И всё повторял сначала. Даже после невообразимых, выше описанных, событий, я знал, что куб меня защитит. Он со мной. Теперь, я не имею ни малейшего понятия, что случится через секунду. Я был одинок. Это ли свобода – вечное одиночество?

И вот, Зеленая Дверь Уэллса открылась передо мной. И я увидел, почему главный герой того рассказа, так боялся войти в свою мечту, скрывающеюся за дверью в стене. Так я и стоял на пороге, не зная, куда идти. «Намазал сопли на кулак и вперед, Люся», – не так ли говорил Николай Петрович. И я намазал эти грешные сопли на кулак и двинулся вперед. Не зная куда, не известно зачем. Но вперёд…

Я поставил рюмку на стол и извинился перед Али. Он отмахнулся, мол, ступай, басурманский шайтан.

И я ушёл.

Выйдя на улицу, с новой силой, на меня набросилась печаль. Она рвала и мою душу и раскалывала разум. Ведь только теперь я могу называть себя Извасом Фрайем, а ведь раньше не мог. То был не я. Теперь, все будет иначе.

Я почувствовал, как чья-то рука коснулась моего плеча. Я оглянулся, чтобы послать наглеца, разрушившего мое одиночество. Но там оказалась всего лишь Чарли. Я вздохнул, опустив глаза. Раскрыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но она нагло перебила меня, не дав сказать ни слова.

– Что делаешь? – тоскливо спросила она.

– Тот же вопрос я хотел задать тебе.

– Я говорю с человеком, о котором знала всё. Он создатель своей собственной судьбы, а я – его спутницей. Но теперь, он стоит на перекрестке дорог и может пойти куда угодно, только не назад. Что с тобой?

– Ничего.

– Ты обманываешь меня, – вздохнула она и положила руку на моё плечо, – Всегда, когда говорят «ничего», человек врёт. Он может испытывать любые чувство, но никак не их отсутствие. Человек без чувств – не человек.

– Я уже давно не человек. И как же ты могла этого не заметить?! Теперь, я нечто другое.

– Нет, ты ещё человек, дорогуша. Перестать быть человеком гораздо труднее, чем тебе кажется.

Больше всего мне хотелось закричать во всю глотку: «Нет, ты не права! Как ты можешь не видеть?! Я преодолел в себе человека». И зная Чарли, не стал этого делать. Это было бессмысленно. Пытаться переговорить девушку, то же самое, что не дать ей сидеть в душевой больше десяти минут. Бесполезное занятие.

Поэтому, вместо споров, я лишь сказал:

– У тебя есть, что почитать? Очень надо.

На самом деле нет. Но ведь надо чем-то её занять.

Она улыбнулась, достала из-за пазухи нетолстую книгу и протянула мне с лицом отличницы, протягивающей родителям дневник с «отлично».

– Бернар Вербер, – читаю я название, – «Империя Ангелов».

Вздохнув, открываю на первой страницу:

– «Все когда-нибудь умирают. И вот, я умер» – оригинальное начало.

Затем, я открыл случайную страницу и прочитал первую попавшеюся строчку:

– «Ты и я – вместе, против идиотов». Как про нас писали.

Замечательные слова. Захлопнув книгу, возвращаю ей.

– Спасибо, но мне очень хочется спать. Оставим нашу с тобой войну с идиотами до завтра.

И не дав ей ничего сказать, развернулся и ушёл.

А палатке было темно и тихо. Как раз то, что нужно для моего всегда больного рассудка…

Мне снилось, что я стоял посреди белой комнаты, где было только три простые вещи: потолок, стены и пол. Да и их существование было крайне сомнительно. На меня внезапно нахлынула беспричинная паника. Я всегда боялся белого цвета. Не знаю почему. Просто он мне сильно не нравился. Разве что, цвет бумаги. Но это был совсем другой белый. Это был окрас листов, ожидающих, пока ты дашь им смысл. А этот белый был агрессивным.

Захотелось закричать, да так, чтобы я проснулся и навсегда забыл об этом сне. И уже почти открыл рот, когда в комнату зашли два человека в белом. Да что за напасть-то такая! Только у одного был белый пиджак, рубашка, галстук, штаны и даже белая обувь. А второй был в белой олимпийке. Белый спортивный костюм. Даже не представляю, что было на уме у человека, надевшего полностью белый спортивный костюм.

Именно поэтому мое природное любопытство взяло вверх над инстинктом самосохранения. И оно всё ещё пыталось достучаться до меня: «Беги! Беги, пока не поздно!». Но я ответил ему: «Да помолчи ты. Дай послушать, что говорят эти два чудака». Тогда самосохранение махнуло на меня рукой и ушло плакать в дальний угол от горя – такой я у него плохой.

– Все очень плохо, – начал человек в смокинге.

– О, сегодня без мата. Какой сюрприз, – с насмешкой ответило существо в спортивном костюме.

– Заткнись уже, Их!

– Люблю, когда меня называют моим эстонским именем: Ванемуйне.

– Да хоть Бэс, достал уже.

Ванемуйне… Ванемуйне… где-то я уже слышал это имя. И где?