Ночь в Новом Орлеане

Никогда не думал, что мы с голодом встретимся в таких обстоятельствах. Особенно после порции салата, в десятикратном размере превышающую самые смелые представления о большой порции.

– Слушай Али, – совершенно серьезно и обеспокоено начал я, – а в твои планы случайно не входит, по окончании всего этого безобразия, съесть откормленных нас? Зная тебя, я бы не удивился.

– Нет, – тоже серьезно ответил он, – в мои планы это, пока что, не входит. По большей части от того, что я завязал. К тому же, как я могу отказать себе ужинать с вами в дальнейшем?!

– Мне нельзя мясо после шести, – бестактно заявила Лида, – так что, я воздержусь. Хотя, это будет необычайно сложно. Но на что не пойдешь ради фигуры.

Она была крайне разочарована и не пыталась скрыть этого.

– Не беспокойся, – засмеялся Али, – в этом месте не потолстеешь, даже если страстно этого захочешь и будешь неутолимо трудиться. Ешь, сколько хочешь – не поправишься ни на грамм.

– Правда?

– Конечно. Стал бы я тогда так вас откармливать, на ночь глядя. А это место волшебное. А вы не удивляйтесь. Всё это лишь иллюзия, каких полно в этом мире. Их так много, что следует хорошо попотеть, чтобы нейти что-то настоящее. Например, любовь или верность. Так же с едой. Правда, в этом деле с грезами получше. Приходилось мне, однажды, есть настоящую еду. Гадость, не передать. А сейчас, просто хорошая возможность насладиться пищей без каких-либо вытекающих последствий.

Только услышав это, Лида первая схватила большой кусок мяса и отправила его себе в рот. Все последовали её примеру и один за другим отправляли куски мяса в бездонную пропасть своих машин, для пожирания. Всеобщими усилиями, тарелка, казавшееся мне такой огромной, что ей можно было бы накормить население ближайшего города, быстро опустела. Мясо было очень хорошо прожарено, но, не смотря на это, оставалось мягким и нежным. В то же время, практически нежирным. Оно объединяло все лучшие вкусовые качества съедобных животных и соединяло их в воистину совершенную вкусовую гамму. И, правда – иллюзия. В реальной жизни – такое невозможно. Хорошо, что я попал в историю, в которой второе пришествие покажется заурядным, рутинным событием.

Но, тем не менее, опустошив необъятную тарелку с мясом, мы не наелись. Нашему зверскому аппетиту позавидовал бы любой победитель американского конкурса по пожиранию хот-догов. Заметив, что мы ещё можем то-то запихнуть в наши необъятные животы, Али улыбнулся и предложил:

– Как насчет супа?

И не дождавшись ни положительных, ни отрицательных комментариев к своему предложению, он встал и быстро, воодушевился идеей перекормить нас, убежал куда-то далеко. По крайне мере, он исчез из нашего поля зрения.

Обрадовавшись его уходу, Лида, которая сама не понимал, толи она хочет, чтобы её накормили, или, чтобы оставили в покое и не кормили, сказала:

– Скорее всего, мы не дошли и до середины предстоящего банкета и утро у нас будет не слишком добрым.

– Утро никогда добрым не бывает. В этом вопросе я – итальянец.

– Почему итальянец? – оживилась Джесс.

– Потому что в самом итальянском языке отсутствует понятие хорошего утра. Они просто с усталыми и убитыми лицами с полуживой интонацией в голосе и с не скрытой ненавистью ко всему живому, говорят друг другу: «бонжорно», при этом, едва сдерживаются, чтобы не ударить собеседника ножом. И ползут на кухню, где залпом выпивают еспрессо или капучино. Вспоминая этого, мне кажется, что я – итальянец. Или, у меня просто не было утра, когда всё хорошо.

– Это да, – сухо вспомнила Чарли, подтверждая факт наличия у меня резкой неприязни к утрам.

– Тем не менее, – продолжал я, – вся эта утренняя ненависть легко проходит после хорошей дозы кофеина. До того, как я выпью кофе, на меня просто невозможно смотреть без жалости. Эта привычка закрепилась у меня давно, с тех самых чудесных лет, когда я страдал бессонницей. С тех пор прошло много времени и, слава эволюции, спать по ночам у меня, кое-как, выходит. Жаль только, привычка осталась. И теперь, я чувствую себя беспомощным перед судьбой развратницей. И только следуя по рецепту, что-то может исправиться. Две столовые ложки коньяка нужно разбавить в кофе с молоком, где кофе и молока должно быть поровну. Довольно простой рецепт. И только этот напиток позволяет почувствовать себя живым. После него можно сказать: «Этот день будет либо неплохим, либо чудесным, и никак иначе!».

На этой позитивной ноте меня прервал Али, который зашел к нам, держа кастрюлю, больше напоминающую бочку, с супом.

– Этот суп называется 100 специй, – гордо начал он, – но из-за нехватки ингредиентов в нём всего девяносто три сорта специй. Заранее извиняюсь. Надеюсь, вы мне простите.

Он сказал это так, как будто ожидал, что из-за нехватки семи сортов специй мы проклянём его, юродивого, навеки. Как будто можно заметить такой несущественный недостаток.

– Девяносто три? – недоверчиво переспросила Джесс.

– Да, извини.

– Так много? – всё ещё отказывалась она принимать реальность такой, каковой она является.