Ночь ворона, рассвет голубя

– Я согласен с этим обвинением. Но моя неспособность помочь вам не может быть использована в качестве оправдания для нарушения правил этичной войны.

– Правил этичной войны? – воскликнул Шамшер. – Вы вообще слышите себя, Ачарья? Чанделы похитили мою внучку. После пятнадцати долгих лет мне удалось ее вернуть. Все очень просто.

Бхайрав прочистил горло.

– Не совсем.

Он стоял позади Ачарьи и его сыновей, но теперь выступил вперед. Он был одет для битвы: доспехи, меч и щит в руках, лук за спиной. Но под спокойным фасадом бурлило море сложных эмоций, которые Катьяни не могла понять.

– Покойная королева передала узы мне.

Он повернулся к окну.

– Выходи, Катьяни.

Даже если бы захотела, то не смогла бы ослушаться прямого приказа. Она до крови прикусила губу.

«Все в порядке, – прошептал голос. – Я с тобой».

– Айан? – выдохнула она. В конюшне, кроме нее, никого не было – только тени, отбрасываемые лошадьми, которые изредка фыркали и топали копытами.

Но это был его голос. Ей не почудилось.

Кто-то сжал ее руку. Она не осмелилась оглянуться, потому что не вынесла бы, если бы иллюзия разрушилась.

Но как только она толкнула дверь и вышла, его успокаивающее присутствие испарилось. Если бы на нее не было устремлено столько глаз, она бы заплакала.

«Покойся с миром, брат, – подумала она. – Мне жаль, что я не смогла тебя спасти».

Катьяни выпрямила спину, натянула на лицо маску спокойствия и направилась к отряду. Люди Шамшера стояли на крепостных стенах, ожидая его указаний. Яту прятались, но ветер доносил отвратительный запах, выдавая их присутствие.

Рука Бхайрава потянулась к мечу, будто он боялся, что она на него нападет. Возможно ли, что он не чувствует ее так же сильно, как раньше чувствовала королева? Мог ли не понимать глубину ее горя? Да, он потерял семью, но ведь и она тоже.

Все присутствующие уставились на нее, как на какое-то диковинное животное. Но хуже всего был Дакш. Его глаза обжигали ее так, словно хотели уничтожить татуировку на ее шее. Не в силах скрыть все те ужасные вещи, которые с ней произошли, она чувствовала себя обнаженной. Ей хотелось, чтобы он отвернулся. Ей хотелось, чтобы его здесь вообще не было. Ей страстно хотелось снова почувствовать руку Айана в своей. Даже если это была иллюзия, она была прекрасна.

– Я велел тебе оставаться внутри, – огрызнулся Шамшер.

– А я велел ей выйти, – сказал Бхайрав. – Но ты можешь снова зайти внутрь, если хочешь, Катьяни.

Она продолжила смотреть в землю и ничего не сказала. Сейчас она вообще не могла понять, что он чувствует. Он отгородился от нее.

– Вот это, по-вашему, правильно? – обратился Шамшер к Ачарье. – Разве вы не собираетесь велеть ему ее освободить?

Ачарья, наморщив лоб, посмотрел на принца.

– Так я и сделаю, – сказал Бхайрав. – Но не сразу. Она единственная, кто выжил после резни в Аджайгархе, и ее необходимо допросить. Более того, последнее, что сделала моя тетя при жизни, это передала эту связь мне. Я должен почтить ее жертву. Она не сделала бы этого без причины.

– Ненависть была ее единственной причиной, – выплюнул Шамшер. – Ты будешь чтить ее ненависть?

– Ровно год и один день, – сказал Бхайрав, как будто не слышал регента. – Катьяни останется в Чанделе, пока не закончится траур по моим тете, дяде и двоюродному брату. По истечении этого срока я отпущу ее. Но при условии, что остальные требования будут выполнены.

– Какие еще требования? – подозрительно спросил Шамшер.

– Половина вашего королевства, – сказал Бхайрав. – Расформирование вашей армии. Казнь яту, убивших мою семью. И информация о том, кто и как вам помог.

Сказав это, он посмотрел на Катьяни.

Шамшер разразился издевательским смехом. Дакш и Уттам, стоящие рядом с Ачарьей, застыли. Лицо Катьяни горело. Бхайрав поставил те условия, на которые регент никогда не согласится.

– Шамшер Сингх, – сказал Ачарья холодным тоном. – Вы должны заплатить за содеянное. Никто не должен считать, что он выше законов, которые отделяют добро от зла.

– Вы думаете, яту злые, а люди добрые? – спросил Шамшер. – Неужели мир, по-вашему, так прост?

– Нет, – сказал Ачарья. – Но то, для чего вы их используете, – это зло. Они убивали от вашего имени, по вашему приказу. Этого нельзя простить ни в этой жизни, ни в следующей. Но вы можете начать процесс искупления, выплатив компенсацию королевству Чандела.

– Я не сожалею о том, что сделал, – сказал Шамшер. – Королева Чанделы заслужила смерть. Я отказываюсь от этих несправедливых условий.

– Я прошу вас снова, – сказал Ачарья. – Принимайте эти условия и сдавайтесь. Возвращайтесь с миром в свой дворец. Ваша внучка будет освобождена по окончании траура и возвращена вам. Я лично прослежу за этим.

– И как же вы собираетесь это сделать? – спросила Катьяни.

Все вздрогнули, как будто не ожидали, что она заговорит. Но ее кровь кипела. Она готова была вступить в бой с любым из них.

– Кто я, по-вашему? – спросила она. – Пешка, которую можно бессердечно двигать по вашей шахматной доске?

Ачарья нахмурился:

– Мы поговорим позже, дитя.